Елена Озерецкая - Олимпийские игры

— Стратофон! Ловкий и сильный Стратофон! — отвечали другие.

Судьи с рогатинами уже заняли свои места рядом с бойцами. Вид у них был очень угрожающий, а глаза пристально следили за каждым движением противника, чтобы не допустить нарушения правил.

— У панкратистов те же правила, что и в кулачном бою? — спросил Лин, с любопытством разглядывая атлетов.

— Нет, — ответил Каллий, — им разрешено гораздо больше. Они имеют право выворачивать руки, ломать пальцы, бить ногой, толкать. Ударять можно и кулаком и раскрытой кистью.

— А что запрещается?

— Не очень многое. Нельзя кусать противника и всовывать пальцы в глаза или в рот.

— Придуши его! Придуши! — кричали зрители Сострату, схватившему Стратофона за горло.

— Придушить можно, только не до смерти, — пояснил брату Каллий. — Если это сделать ловко, противник слабеет!

Однако Сострат, отпустив горло Стратофона, внезапно схватил его за ногу, поднял на воздух и бросил на землю.

— Хорошо, Сострат, хорошо! — кричали зрители в восторге, потому что этот прием требовал очень большой силы и ловкости. Но Стратофон, молниеносно вскочив, схватил противника за плечи, уперся ногой ему в живот и бросился снова на землю спиной вниз, увлекая за собой Сострата. От резкого толчка тот тяжело свалился в неудачной позе.

— Лежачий панкратий! — в восторге, больно ударив Лина по плечу, завопил Теллеас. Восторг его разделяли и другие зрители — предстояла самая интересная часть поединка.

Панкратий действительно разделялся на стоячий и лежачий. В первом противники стремились только свалить друг друга, но окончательно борьба решалась в лежачем панкратии.

Сострат и Стратофон яростно катались в клубах пыли по земле, выворачивая друг другу руки и ноги. Каждый старался ударить другого головой о песок, но борьба долго шла с переменным успехом.

Наконец Сострат завладел руками Стратофона и, ловко увертываясь от ударов, которые тот пытался наносить ему ногами, начал безжалостно ломать пальцы противника.

— Сострат Акрохерсит, Сострат Акрохерсит! — неслось со всех концов стадиона.

— Ох! — зажмурился Лин. Зрелище казалось ему ужасным. Пальцы ломались со зловещим хрустом, но так как этот прием не был запрещен, судья с рогатиной не вмешивался.

— Сдавайся! Сдавайся, Стратофон! Не то останешься вовсе без пальцев! — ревели в восторге зрители.

Наконец Стратофон не выдержал. Закусив губу от страшной боли, он кивнул головой в знак того, что признает себя побежденным…

Соревнования панкратистов продолжались, пока солнце не начало уже клониться к западу. А когда последняя пара покинула арену и тот же Сострат Акрохерсит завоевал звание олимпионика, когда стихли вопли болельщиков и воцарилась тишина, на стадион неторопливым шагом вышли гоплиты.

Бег в полном вооружении был заключительным зрелищем на Олимпийских играх. Воины в металлических шлемах и наколенниках, с тяжелым щитом в руках должны были пробежать две стадии.

— Вот она — надежда и защита Эллады! — серьезно сказал Каллий Лину, указывая на гоплитов. — Они непобедимы! Никто еще не мог устоять против их непреодолимой атаки. Когда-нибудь и ты, как гражданин Афин, встанешь в их ряды. Но к этому надо готовиться, мой мальчик. Долго готовиться, с детства. Лишь тогда станет твое тело гибким и крепким и в тебе разовьются храбрость и сила, нужные, чтобы быть деятельным слугой отечества в мире и на войне… Ты сделаешь это?

— Да, Каллий, клянусь тебе, — так же серьезно ответил Лин.

Бег гоплитов продолжался недолго.

В розовых сумерках заката шеренга воинов в покрытых пылью доспехах покидала стадион, приветствуя поднятой рукой вставших со своих мест зрителей.

— Слава нашим гоплитам! Слава! — неслись крики.

Несколько человек, подняв на руки старика, трое сыновей которого участвовали в беге, с триумфом понесли его вслед за уходящими воинами, и последние, уже увядшие за длинный, жаркий день, цветы и венки со всех сторон летели к их ногам…

Олимпийские игры закончились.

Снова звучат песни. Снова пестрые толпы наполняют тенистые аллеи Альтиса. Нет никого на раскаленных зноем трибунах стадиона, опустел ипподром. Сегодня — праздник, только праздник. Кончились волнения, нет больше неизвестности, никому не грозит разочарование. Эллада чествует новых олимпиоников!

— Скорее, Гефест, скорее! Дай мне самую красивую хламиду и красные сандалии с серебром!

— Конечно, конечно, молодой хозяин! — Гефест аккуратно переплел на ногах мальчика ремни от нарядных красных сандалий.

Лин и друзья Каллия успели занять удобные места недалеко от дома, в котором жили главные распорядители Олимпийских игр — элленодики. Отсюда они могли увидеть самое начало торжественной процессии.

— Идут, идут! — раздались крики.

Медленно, величаво из дома вышли элленодики — десять почтенных мужей, одетых в длинные белые гиматии. Они шли попарно, ни на кого не глядя. Вслед за элленодиками появились олимпионики, и взрыв восторженных приветствий огласил воздух.

— Слава непревзойденному Фаиллу!

— Будь счастлив, прекрасный Каллий!

— Привет могучему Никофону!

— Нет равных Алкимедонту из Эгины!

— Сострат Акрохерсит! Сострат Акрохерсит! — ревела толпа охваченных энтузиазмом зрителей.

Под звуки флейт процессия медленно двигалась вперед. Вслед за олимпиониками, которых сопровождали жрецы и представители власти, появились увенчанные цветами лошади — победители ипподрома. Зазвучали торжественные песни, и вся толпа подхватила их могучим тысячеголосым хором.

Пропустив процессию вперед, друзья Каллия и Лин пошли вслед за ней вместе со всеми.

В лучах утреннего солнца шествие переливалось всеми цветами радуги. Разноцветные хитоны олимпиоников, темная зелень пальмовых ветвей, строгие белые одежды элленодиков, блестящие украшения лошадей, отделанные серебром флейты. И цветы — яркие, душистые. Они летели под ноги процессии, падали на плечи и головы юношей, на спины лошадей.

Конюхи с трудом удерживали туго натянутые поводья. К общему шуму примешивалось ржание испуганных животных.

У алтаря двенадцати богов шествие остановилось. Элленодики выстроились полукругом возле ступеней, а олимпионики по одному стали подходить к алтарю и приносить благодарственные жертвы.

Процессия двинулась дальше к Пританею — резиденции гражданских властей. Здесь жрецы и должностные лица Олимпии устроили торжественное официальное пиршество.

Этим пиршеством заканчивалась официальная часть празднества.

— Вот и все, — погрустнев, сказал Лин, — теперь мы поедем домой, да?

— Нет, мальчик, не сразу, — ответил Теллеас. — Еще несколько дней будут звучать песни и продолжаться веселье.