Макс Юрбини - Футбольные истории

— Бывают моменты, когда надо разбиться в лепешку. Именно такое предстоит нам в воскресенье. О потерянных очках думать бесполезно. В Анжере мы должны кое-кому доставить неприятности!

На сей раз Гюсти Жордана, первоклассного тренера но очень рассеянного человека, слушали все игроки. Даже неисправимый фантазер Иезо Амальфи… Все, за исключением одного — Рене Виньяля!

Уже наступил час отъезда в Анжер, все собрались на вокзале Монпарнас, а его все не было, так что в команде уже раздавались отнюдь не ласковые голоса по его адресу.

— Поведение Рене переходит всякие границы, — говорил один.

— И это называется капитан! — добавил другой. Кто-то предложил:

— Надо объявить ему бойкот и проучить как следует!

Все согласились, один Иезо воздержался: он был закадычным другом Виньяля. В последнюю минуту капитан все же явился. Итак, в Анжер!

— Все нормально, ребята? — бросил Рене товарищам.

Ответа не последовало.

— Вы что, оглохли? Молчание.

— Что это за фокусы? По-прежнему ни слова.

— Вы что, на меня дуетесь? Говорите сразу, ведь мне на это наплевать…

По взгляду Иезо ему стало ясно, что лучше не продолжать…

Атмосфера в Анжере оказалась для парижского «Ресинга» совершенно неожиданной. Болельщики местного клуба были крайне возбуждены и то и дело повторяли:

— Может, вы рассчитываете на то, что мы вежливо поможем вам и подтолкнем в первую лигу? Как бы не так! Анжерские футболисты проведут завтра лучший матч сезона, и пижоны из «Ресинга» останутся с носом.

Но местные болельщики не удовлетворились этими ни к чему не обязывающими соображениями. Они организовали довольно своеобразную вылазку и внезапно, среди ночи, разбудили игроков «Ресинга». Автомобильные гудки, возгласы «вперед, анжерцы!», звуки губных гармошек, пение, крики «Ресинг» останется во второй лиге!» — и все это с явным участием служащих отеля.

Большинству игроков все-таки удалось снова заснуть. Но Амальфи и Виньяль, которые жили в одной комнате, фактически не сомкнули глаз. Хороший же был у них вид, когда пришло время ехать на стадион…

Но Виньялю бессонная ночь была нипочем: он привык к такому. Нет, Рене был в ярости, ибо бойкот, объявленный еще на вокзале Монпарнас, продолжался…

— Итак, договорились: максимум усилий, причем с самого начала! — Гюсти Жордан бросил «Ресингу» последнее указание и добавил:

— Что же касается тебя, Рене…

— Рене! Ты смотри, оказывается, я существую?! А если я на все плюну?..

Добряк Гюсти оторопел: угроза вратаря могла быть вполне серьезной… Но он быстро успокоился. У Виньяля было много недостатков, но у него было самолюбие.

По меньшей мере минут пятнадцать Рене в блестящем стиле совершал подвиг за подвигом, отражая яростные атаки противника.

Сидевший за лицевой линией анжерский тренер кусал кулаки.

— Даю честное слово, этот Виньяль принял допинг! — закричал он.

Да, Рене действительно принял допинг, но только допинг иного рода. Он давал невиданное представление для своих товарищей, которые осмелились усомниться в нем. Но вдруг…

— Пенальти! — завыла толпа на стадионе.

Да, пенальти: защитник парижского «Ресинга» совершил непоправимую ошибку там, где этого никак не следовало делать. Судья указал на белую отметку, анжерский центрфорвард не спешил. На этот раз Виньяль был наконец в его власти… Резкий удар, мяч с силой летит на высоте одного метра к самой штанге. Что и говорить, блестящий пенальти!

Изумленное «ах!» пятнадцати тысяч зрителей: Виньяль словно по волшебству останавливает мяч! И тут же, пользуясь замешательством противника, посылает команду в контратаку. Длинный пас на Курто, на которого никто не обращал внимания. Десять секунд спустя «Ресинг» вышел вперед, вопреки логике игры… Конечно, анжерцы пытались сделать все, чтобы сравнять счет. Но Виньяль преграждал путь мячам. В этот день он, пожалуй, смог бы отразить любую атаку.

В конце концов «Ресинг» победил 3:0. Даже анжерские болельщики приветствовали Виньяля восторженными криками. Вернувшись в раздевалку, он бросил наземь свою знаменитую кепку и, обращаясь ко всей команде, заорал:

— Ну, что скажете? Кто сегодня выиграл матч, да еще в одиночку?

— Конечно, ты, Рене, — ответили товарищи.

— А вы еще выкидываете штучки со своими принципами. Сказать вам, кто вы есть? Вы просто пижоны…

— И я тоже? — возмутился Дюбрек, старый волк, который справедливо хвастался тем, что, несмотря на синяки и шишки, никогда не покидал поля.

— Ты? Да нет, пожалуй… — расхохотался Виньяль.

Атмосфера разрядилась. Никто больше не сердился на своего капитана, умеющего, как никто другой, удивить своих товарищей.

Когда Рене Виньяль говорил о своих собратьях, спорт был для него главным критерием. Он высоко оценивал опытных вратарей и несравненно выше других ставил своего предшественника Жюльена Дарюи.

— Жюльен всегда остается образцом, лучшим из лучших, — утверждал он. — Я могу повторить или превзойти любого, за исключением его. Какая красота движений, какое чувство предвидения, какой авторитет! А его умение послать мяч с точностью до миллиметра! О, его пасы…

Он ценил, например, эффективную игру Рювински и со всей откровенностью признавался:

— Цезарь работает как настоящий атлет: чисто, солидно. Я не люблю его стиль, но согласен, что он допускает минимум ошибок. Для клуба это настоящая находка.

Единственный вратарь отравлял существование Виньяля. Это был Франсуа Реметтер, честолюбивый эльзасец, который однажды во время матча подменил его в воротах сборной Франции. Рене ненавидел его от всего сердца и прямо говорил:

— Да это же дыра! Если б не моя травма, его ноги бы не было в воротах трехцветных! — И, будучи любителем ярких характеристик, Рене добавлял: — Мозоль! Да, да, мозоль, настоящая мозоль, это прозвище ему лучше всего подходит…

Поэтому Поль Никола и не сомневался, что, объявляя состав сборной на матч в Швеции, он наносит личное оскорбление Виньялю:

— Учитывая последние матчи чемпионата, отборочный комитет решил включить в состав Реметтера. Он будет играть в Стокгольме, а Виньяль останется в запасе.

Узнав эту новость, Виньяль взорвался:

— Мозоль в воротах, а я на скамье запасных? За кого Поль Никола меня принимает? У него что, не все в порядке? Пусть оставит меня дома, если считает, что я не в форме. Но просить меня нести чемоданчик этому типу, значит плохо меня знать. Пускай поищет дурака для такой роли!

Буря длилась сорок восемь часов. И Виньяль оставался тверд в своем решении…

— Нет, не поеду в Стокгольм! Во-первых, боюсь летать самолетом, а если еще ради того, чтобы посмотреть, как играет другой, то я предпочитаю выступить в воскресенье в Шампиньи за «Пингвинов» (вторая команда «Ресинга»). Шутить, так уж по-настоящему!