Лев Филатов - Обо всем по порядку: Репортаж о репортаже

Как-то раз просматривал почту. Очередное письмо на четырех тетрадных страницах. «Уважаемый това­рищ редактор!» И дальше обстоятельный разбор пуб­ликации исторического материала К. Есенина. Упоми­нались факты, которых я не знал, даты, цифры, фами­лии. Это не редкость, когда с Есениным полемизиро­вали. Я просматривал бегло, зная, что не разберусь и отдам письмо Есенину. В самом низу четвертой странички мелко: «Убедительно прошу передать мое письмо Константину Сергеевичу». И подпись «Д. Шо­стакович».

Я набрал номер Есенина и спросил:

— Возможно ли, чтобы по вашей специальности высказывался Шостакович?

— Дмитрий Дмитриевич? Вполне. Он занимается статистикой, главным образом ленинградской. Я за­скочу к вам, заберу письмо и отвечу.

Порой удивляешься самому себе: почему мне сразу не пришло в голову опубликовать их переписку? А ког­да я об этом подумал, Есенин сказал, что, пожалуй, не сыщет письмо Шостаковича: «Засунул не помню куда».

Как же основательно должен был относиться к фут­болу Шостакович, чтобы не пожалеть времени на мно­готрудные записи! И как же он должен был уважать футбол, если решил постоять за точность и возразить признанному историографу!

Редакция действует в ограниченной сфере. Я имею в виду не четыре крохотные комнатки и не ложу прессы, куда вход по пропускам. К редакции тянет тех, кого искренне заботит положение дел, кто имеет сооб­ражения по этому поводу. Ну а тем, кто устроился, прижился при футболе, для кого он доходен и удобен, кто преследует в игре собственные интересы, плутует, у кого нечиста совесть, — что им редакция?!

Запомнился мне один визит. Представитель ко­манды только что вошедшей в высшую лигу кра­снодарской «Кубани», той, которой покровительство­вал «сам» Медунов, пришел к редактору. И произнес речь, которая ему трудно давалась, он ее, как видно, заготовил:

— Мы считаем своим приятным долгом завязать с «Футболом — Хоккеем», нашим журналом, тесные контакты, вы теперь частенько будете о нас писать. Я наводил справки, и меня предупредили, что между нами возможен разговор и ничего больше. Но я прове­дал, что вы любитель хорошего чая. Прошу принять коробку, сущий пустяк, знак внимания.

Я повертел в руках сувенирную коробку красно­дарского чая, высмотрел цену.

— Хорошо, знак так знак, пусть будет по-вашему. И по-моему тоже. Я беру чай, за что вам признателен, и плачу его цену.

Представитель поерзал на стуле, покачал головой, и мы расстались.

Мне довелось перезнакомиться в редакции со мно­гими людьми, верными и полезными футболу. Однако я вовсе не идеализирую футбольный мир. Он разный, как мы в шутку вывели из своей почты — От академика до уголовника.

Пишу спустя несколько лет после расставания с ре­дакцией. Сейчас мне особенно ясно, что еженедельник дал и что взял. Не такое простое взвешивание. Кажет­ся, что за те годы мог бы сам написать больше и об­думаннее. Но разве было бы столько знакомств и встреч, столько разговоров по душам, ведь многие приходили к редактору своего журнала как в исповеда­льню, выкладывали все, что их волновало? Нет, напра­сно взвешивать.

Лучше вспомнить о том, как работалось. У «Фут­бола—Хоккея» есть исключительная особенность: его прочитывают от доски до доски все те, кто професси­онально занимается футболом. Читают ли его все болельщики, ручаться не могу: сколько их и кто они, не знает даже ЦСУ. А за мастеров, тренеров, судей, общественников могу ручаться: для них он в самом деле обязательное чтение. Мы это чувствовали без­ошибочно. Бывало, напечатают очерк в «Огоньке» или в «Юности», тираж которых побольше, чем у нашего журнала, и обнаруживаешь, что те, к кому, когда писал, адресовался, не читали. А еженедельник они «прорабатывали» до дыр. (Это побудило меня ввести рубрику «Что еще почитать».) «Футбол — Хоккей» га­рантировал наивернейшее попадание. Это было изве­стно и нам в редакции, и другим журналистам, и лю­дям футбольного поприща. Отсюда и заинтересован­ность попасть на наши страницы. Это несмотря на то, что гонорар скупой, не то что в других изданиях. Создавался естественный отбор: кому дорого было дело, шли к нам, кому — гонорар, тот нас обходил, что и к лучшему.

Для еженедельного издания нас, строго говоря, бы­ло мало. Редактор, он же заведующий отделами лите­ратуры, иллюстраций и писем. Г. Радчук — замести­тель редактора, секретариат в одном лице и заведу­ющий иностранным отделом. В. Винокуров — высшая лига, все сборные страны, рубрики «Наша летучка», «Об игре, о товарищах, о себе», «Тренер выбирает тему для разговора». В. Асаулов — первая и вторая лиги, юношеский и массовый футбол, информация. Ю. Цыбанев — весь хоккей. Машинистка Л. Поляко­ва — секретарь и учетчик писем.

Может быть, ощущение малочисленности возника­ло из сравнения с другими редакциями. Мы же приспо­собились и, как мне думается, даже горды были, что управляемся. Если бы вдруг о нашей редакции было бы что-то написано, то эпиграфом следовало поставить историю, которую мы постоянно вспоминали. В бытность редактором Мержанова, когда он вел поиск сотрудников, взяли в штат журналиста довольно опытного. Однажды Мержанов попросил его отнести с этажа на этаж рукопись. «Я не курьер». Мержанов тут же отрезал: «Тогда ты нам не подходишь». Журналист этот вскоре уволился.

В крошечной редакции обязательное условие, что­бы все умели работать и от работы не бегали. Если один отлынивает и прячется за спины других, это неминуемо отразится на содержании и качестве изда­ния. Минимум есть минимум, до абсурда его доводить нельзя.

И как не испытывать чувства признательности к людям, с кем рядом работал! И я, продолжая удивляться, как у нас получалось, хочу назвать всех, кто располагался в четырех комнатушках на третьем этаже.

Корректоры Елена Борисовна Игнатьева и Лидия Михайловна Юрьева как пришли в еженедельник в 1960 году к первому номеру, так и трудятся. Урав­новешенные, невозмутимые, они гасили вечную горяч­ку своей выдержкой и улыбками. Никакие не болель­щицы, семейные женщины с бесчисленными заботами, они настолько освоили всю нашу заковыристую тер­минологию, названия, фамилии, что можно было сове­ршенно спокойно оставлять номер на их попечение, — все высмотрят.

Выпускающий — Тамара Павловна Черникова, то­же с первого номера. В свои юные годы, когда женщин туда тянуло, хаживала на «Динамо». Воспоминания о футбольных переживаниях в ней бродили. Прекрас­ный мастер верстки, Тамара Павловна работала не технически, не «вообще», а зная, какие материалы осо­бенно желанны читателям, без наших указаний выде­ляла их, подчеркивала, украшала. Это было не приле­жание, а неравнодушие, у нее по-болельщицки чеса­лись руки, чтобы на полосе сотворить занятное, чего не было. Женщина трудной судьбы, а веселая, гром­кая, решительная, она с головой уходила в работу у талера, бесстрашно воевала с нами, если замечала, что мы согласны на «простенькое», тогда как можно сделать наряднее. Не все выпускающие читают то, что верстают, а Тамара Павловна читала.