Роберт Твиггер - Злые белые пижамы

Никто не критиковал Чино за такое отношение. Было очевидно, что все учителя проходили через «жесткую» фазу и такое отношение к полицейским считалось справедливым всеми, включая «заказчиков».

Даже Андо милосердный ранее был известен как «чертенок» (по-японски это звучит значительно лучше), не щадил никого в своем агрессивном стиле ведения тренировок. После того, как он женился, Андо стал милосердным и его тренировки превратились в реальное облегчение. Самое короткое и быстрое среди учителей, его свободное айкидо походило на работу Канчо. Андо любил шутки; когда Чино был учеником и подвозил его на багажнике велосипеда, Андо закрыл ему глаза ладонями и они слетели с крутого холма. Из всех учителей только у Андо лицо выражало доброту.

Поскольку полицейские подвергались постоянному преследованию, они хорошо присматривали друг за другом. Возможно, преследование было намеренно создано, чтобы собрать воедино дух команды, но у «профессиональных» айкидок жалость полицейских друг к другу вызывала лишь усмешку.

Было очевидно, что иностранцы были более одержимы тренировками, чем японские сеншусеи. Атмосфера одержимости была воспитана учителями. Она передавалась примером и поощрением ассистентов-севанин, Майком Кимедой по прозвищу Шип и ширококостным «Толстяком» Стумпелом.

В Японии одержимое поведение считается нормальным. Но это неброская, скромная одержимость. Это отнюдь не западная горячность. В то время как японцы умели быть жесткими и дружелюбными одновременно, у иностранцев этого не получалось. Дружелюбность означала отсутствие серьезности отношения.

Иностранные сеншусеи были больше сбиты с толку, чем полицейские. По крайней мере, полицейские знали значение будо . Буквально будо означает «путь войны», но также имеет и коннотации далеко за пределами этого значения. Oно включает в себя способ жизни, основанный на жертве, чести и боли. Полицейские знали о будо и отказались от него. Даже Канчо сказал: «Современное айкидо больше является физическим упражнением, чем будо ». Но иностранцы жаждали традиционного пути, боли и чести. Они хотели будо bona fide и не меньше.

Толстый Фрэнк и я решили отправиться на остров Эношима. Надо было добираться несколько часов поездом и пересечь пешком плотину по пути к острову, что напомнило мне посещение в детстве Мон Сэн Мишель во Франции. Мы поднялись, проходя мимо многих святынь, на высшую точку возвышенности острова и выпили пиво, обозревая сверху волны, разбивающиеся о скалы под нами. «Как ты думаешь, где здесь ближайшая земля?» — спросил Фрэнк.

«Я думаю, Япония, ведь мы находимся на изгибе бухты.»

«Хренушки, ближайшая земля отсюда — Америка. Калифорния.» Он объявил Калифорнию с томным смакованием, будто подчеркивая ее статус земли обетованной.

Мы заглянули к одним друзьям, которые жили на пляже Чигасаки рядом с Эношима. Японским друзьям, брату с сестрой, их отец жил с ними. Он был лучшим воплощением японского мачо — беспробудным пьяницей, дебоширом, постоянно командовал. Возвращаясь назад из суши бара, Фрэнк, шедший на несколько шагов впереди, не был как обычно наблюдательным. Возможно, это было из-за сакэ, которое мы выпили, он не заметил полицейского, пока его не потянули в сторону за рукав. Отец тотчас же залился смачным смехом. «Что вы делаете?» — спросил он требовательно у молодого мента. «Этот человек учился в Кембриджском университете! Кембриджский университет, слышите вы?» Полицейский льстиво улыбнулся и пожелал нам хорошего вечера. После, когда мы отошли, Фрэнк прошептал отцу: «Я никогда не был в Кембридже.»

«Не был?» — спросил отец, широко раскрыв глаза в ложном удивлении, и затем он начал смеяться, сильно и громко, без остановки, он смеялся все время, пока мы шли домой.

В те дни Толстый Фрэнк ходил довольно далеко от дома, следуя своими собственными маршрутами возле лучших свалок мусора в городе, плетясь на рассвете по зажиточным кварталам в кожаной куртке с порванной подкладкой, которая стала одним большим карманом, куда удобно было прятать находки. Однажды он вернулся с полным собранием трудов Мисима, перевязанных нитью, внешние страницы были сырыми и сморщенными от ранней утренней росы. В другой раз он нашел машину пачинко, которую необходимо было только включить, чтобы она заработала; книги остались у нас, но машина была слишком большой, чтобы перетащить ее. Неизменной оставалась его коллекция зажигалок, которая перевалила уже за сотню, главным образом это были некие пластмассовые гротески, которые одобрил Крис, они были красно-коричневыми и все в шишечках, словно причудливый секс-аксессуар. Ни одна из металлических зажигалок не была золотой, хотя у него действительно были несколько зажигалок с гравировками Zippo, но отнюдь ничего стоящего, я отчаялся, что он когда-нибудь найдет что-нибудь по-настоящему ценное. Каждые несколько месяцев мы слышали новые истории про домохозяек, которые находили целое состояние, сотни тысяч йен, в конвертах из оберточной бумаги, оставленных на крышках мусорных баков, предназначенных для некоторых чиновников, в непрерывной череде взяточничества, что было неотъемлемой частью общественной жизни Японии. Возможно, Фрэнку когда-нибудь все-таки должно было повезти, и он решил бы все наши финансовые проблемы.

Крис нашел для себя новую нишу как для «характерной» модели. Он ответил на объявление в «Токио Жоурнал» и посетил модельное агентство, которое нуждалось только в «западных характерных моделях», то есть причудливых и по-особенному выглядящимх. При собеседовании молодым людям с прекрасными фигурами и внешностью кинозвезд было отказано, потому, как они являлись «слишком обычными», но они приняли Криса с распростертыми объятьями. С его бородой, круглыми очками и лысой головой Крис был прекрасным выбором для роли доктора в рекламе витаминов или инженера автомобильной промышленности. Тогда он получил прибыльную работу — роль Иезуитского миссионера в японском документальном драматическом сериале. В одной из сцен все его новообращенные были измучены местным военноначальником самураем. Режиссер сказал тогда Крису действовать «соответствующе потрясенно» в то время, когда он узнает об этой новости.

Фрэнк избрал собственный путь совершенствования в боевых искусствах. Он обратился к источникам и проштудировал автобиографию Канчо в поисках полезных советов. Канчо утверждал, что одно из его главных озарений пришло к нему в момент наблюдения за тем, как золотые рыбки плыли, когда навстречу им шла стая других рыб. Золотые рыбки никогда не отступали, вместо этого они полагались на свои способности двигаться из стороны в сторону, при этом постоянно сохраняя инерцию вперед. Именно поэтому в айкидо нет шагов назад. Он также высказал свое мнение, что золотые рыбки начинают каждое движение с поворота головы в направлении, куда плыть. «Если вам нужна скорость и равновесие, используйте голову для начала поворота», — говорил Канчо.