Александр Кулешов - Страницы олимпийского дневника

И ещё реклама! Реклама буквально заполнила весь город. Подобно тому как торт бывает залит разноцветным кремом, посыпан корицей и миндалём, украшен цукатами и шоколадом, так и без того яркий и пёстрый Лос-Анджелес сплошь покрыт тысячами реклам, вывесок, объявлений, призывов, изображений. Как ни ярки дома, реклама ещё ярче. Она торчит над крышами, закрывает фасады, лежит на газонах, прикреплена к столбам террас. «Лети в Париж на реактивных самолётах!», «Покупай бензин „Ричфилд“!», «Пей кока-колу!», «Посети игорные дома Лас-Вегаса!» — умоляют, требуют, приглашают, приказывают все эти извивающиеся, танцующие, прыгающие буквы и изображения — объёмные и плоские, ажурные и тяжёлые, однотонные и ярко раскрашенные.

По пролегающим между домиками широким автострадам мчатся в обе стороны бесконечные потоки разномастных, разнокалиберных машин. Движение настолько интенсивное, что создаётся впечатление огромной скорости. А между тем это не совсем так. Вот мы выезжаем на магистраль, которая пересекает всю страну. Машины несутся в четыре потока в каждую сторону. Тот поток, что справа, идёт с определённой скоростью. Если водитель хочет ехать быстрее, он переходит в соседний левый поток, где минимальная скорость выше, в третьем — она ещё выше, а в крайнем левом ряду машина не может ехать медленнее, чем, скажем, 100 км в час. Иногда на таких многорядных автострадах при подъезде к большим городам поток регулируется в зависимости от времени дня. Например, утром, перед началом работы, машины едут в город шестью потоками, из города — двумя, а после окончания рабочего дня, наоборот, из города — шестью, в город — двумя.

Долго продолжался наш путь к центру города. Но возник центр сразу. Обычное скопление небоскрёбов — самый высокий подсвечиваемый ночью «Эдисон», чёрно-золотой с ажурной башней на крыше «Ричфилд» (крупная нефтяная компания). Кстати, о нефти. Давно минули времена, когда, говоря «Запад», «Калифорния», «Невада», подразумевали золото. Теперь в этих местах важную роль играют и лесное хозяйство, и земледелие, и гидроэнергетика, и цветная металлургия, и нефтяная промышленность. В Большой Калифорнийской долине и на побережье поблизости от Лос-Анджелеса открыты богатейшие нефтяные месторождения. Здесь добывается 5–6% американской нефти. Из жёлтого золото превратилось в чёрное, может быть, поэтому и башня на крыше небоскрёба «Ричфилд» чёрно-золотая… А рядом с небоскрёбом огромное мрачное здание с решётками на окнах, похожее на тюрьму. Оказалось, это привилегированный клуб калифорнийских бизнесменов. А вот и пятнадцатиэтажный, в форме буквы «Ш» отель «Балтимор» — «самый большой к западу от Чикаго», как нам тут же поспешили сообщить. Действительно, отель велик — в нём полторы тысячи номеров, множество баров, ресторанов, кафе, холлов, киосков, магазинов и даже выставочный зал. В каждом номере постоялец находит пудовую телефонную книгу, неизбежную Библию, а также замшевые перчаточки для чистки чёрной и жёлтой обуви и пакетик с разными нитками, иголками, булавками и бельевыми пуговицами. И всюду эмблема отеля и добрые пожелания дирекции.

С высоты тринадцатого этажа открывается вид на город, и в первую очередь на густой зелёный сквер, разбитый внизу перед отелем и окружённый величественными домами. С высоты кажется, что сквер заполнен гуляющими.

Спускаюсь вниз и выхожу в сквер. Да, люди здесь действительно «отдыхают»: все скамейки и каменные бордюры сквера заняты безработными. Они имеют право здесь сидеть, и у полиции нет предлога выгнать их отсюда. И вот проводят тут весь день эти люди, небритые, с ввалившимися глазами, худые, усталые, одетые в грубые сношенные башмаки, старые заплатанные брюки, грязные рубашки и рваные шляпы. Они сидят неподвижно под залитыми солнцем пальмами, среди роскошных ярких цветов, издающих чудесный аромат. Купив вскладчину газету, они с тщетной надеждой пробегают полосы объявлений: а вдруг потребуются рабочие?

То и дело в сквер заходят проповедники — девушка, одна-две монашки с сухими кислыми физиономиями и старик, в глазах которого сверкает безуминка. Он говорит с невероятной скоростью, страстно и громко, с завываниями и выкриками. Ни один безработный даже не поворачивает головы в его сторону. Заметив, что я остановился, проповедник подбегает и вкладывает мне в руку тоненькую брошюрку. О чём она? О том же, о чём и его речи, — о неотвратимости земных невзгод и неизбежности небесного блаженства.

Возвращаюсь в отель. Проповедник, не замолкая ни на секунду, тараторит свою речь, а лос-анджелесские безработные продолжают сидеть под сверкающими на солнце пальмами…

Вечером отправляюсь погулять по городу. Здесь, как и в других американских городах, твёрдо соблюдается правило: ни один пешеход не станет переходить улицу, пока ему не дадут зелёный свет. Даже поздно ночью, когда почти нет машин, даже если человек очень спешит, даже если пешеходов собралось много, а машин нет ни одной, никто не станет переходить через улицу, пока не загорится надпись: «Идите!» Полицейских, регулирующих уличное движение, можно увидеть лишь на самых сложных перекрёстках, да и то в часы «пик».

Трудно сказать, чем вызвана такая высокая дисциплинированность пешеходов: возможно, очень интенсивным в обычное время автомобильным движением, а может, строгими законами: за сбитого вне зоны перехода человека водитель не отвечает. Но факт остаётся фактом — пешеходы в США очень дисциплинированны, что не всегда можно сказать о водителях. Автомобильные катастрофы ежегодно уносят в стране сотни тысяч жизней.

Центральная улица Лос-Анджелеса. Её пересекают нумерованные стриты. Здесь много богатых магазинов, кафе, баров, которые называются в Лос-Анджелесе «коктейлями». В «коктейлях» много посетителей, у которых, судя по всему, хватает свободного времени, хотя и по другим причинам, нежели у безработных в сквере. Эти посетители сидят в полумраке низких зал на кожаных диванчиках. Среди них немало молодёжи, хотя надпись вещает, что «коктейль» лицам моложе 21 года посещать не разрешается.

Чем дальше от центра, тем бедней улочки. Вот улица дешёвых магазинов поношенных или вышедших из моды вещей, вот улица ночных кино, вход в каждое из которых сплошь заклеен фотографиями голых девиц — реклама идущего фильма. А вот улица магазинов, торгующих пластинками. Над входом в каждый из них динамик, из которого несётся джазовая музыка, а у входа толпится молодёжь.

Лос-анджелесские контрасты. Богатые центральные улицы и нищие окраины; несчастные люди, мечтающие о любой работе, и богатые бездельники, просиживающие целые дни в барах; роскошная природа, словно созданная на радость людям, и горе этих людей.