Светлана Хоркина - Кульбиты на шпильках

Кто-то рассказал мне однажды печальную историю Елены Мухиной, которая настолько серьезно травмировала позвоночник, что оказалась обездвиженной. Но, к счастью, моего внимания на этой истории сильно не заостряли. Ведь Борис Васильевич максимально выверял каждое мое движение, оттачивая его еще «на берегу», задолго до того, как я выходила со своими сложными элементами на снаряд. Пилкин любил повторять: «Я тебе уже развернул конфетку и даже в рот положил. Тебе осталось ее только разжевать и съесть», — настолько подготовленными мы подходили с ним к каждому новому и очень сложному элементу. Поэтому никакого риска для меня в этом не было.

Хотя небольшие травмы все-таки случались. Уже на первых сборах от непривычных и очень высоких нагрузок у меня воспалилось сухожилие на руке.

Мы с Пилкиным, конечно, выполняли немало упражнений для развития силы и выносливости. Но это не шло ни в какое сравнение с нагрузкой в сборной, причем здесь нужно было делать все почти без остановок и передышек. Конечно, они были необходимы для развития дыхательной системы, выносливости и физического развития. Сказать, что это было очень тяжело — значит, ничего не сказать. Но такие тренировки требовались для создания определенного запаса прочности и физических сил, чтобы потом, на соревнованиях, было легче. У нас был шестидневный цикл по три тренировки в день, кроме четверга. Этот день считался менее тяжелым: всего два занятия. Но именно в четверг, а также в субботу у нас были «подкачки». Так что под конец недели я вообще еле ноги волочила. Но думаю, что именно эта база меня серьезно закалила и помогла продержаться на высоком спортивном уровне в ходе всех трех Олимпиад. Потом, в российской сборной команде, таких тяжелых силовых тренировок больше не было. И многие из тех, кто пришли уже в мое время, надолго в команде не задержались, сойдя с дистанции гораздо раньше меня. Все-таки с хорошим опытом не стоило так быстро расставаться.

Но так случилось, что я в самом начале слишком рьяно взялась накачивать свои силы. А накачала проблемы с сухожилием на руке. В области запястья образовался плотный нарост, и рука ныла так, что я не могла даже поворачивать кисть, а не то чтобы опираться на нее или висеть. Боль была дикая. Но самое страшное, что я боялась говорить об этом кому-либо из команды, так как думала: если расскажу — меня выгонят со сборов. Ведь что такое сборная СССР? Это самые лучшие спортсменки, которых тоже выбрали среди лучших. А за дверью сидит еще целая скамейка молодых и перспективных, которые тут же с удовольствием займут твое место, если ты сломаешься и не выдержишь нагрузок. «Скамейка запасных» в сборную СССР была очень длинной, не то что сейчас в России. Поэтому каждая гимнастка, попав в основной состав, держалась за это место не только руками и ногами, но и зубами.

И все терпели, превозмогали боль, работали и молчали, боясь сказать что-то лишнее.

Конечно, я страшно перепугалась, когда у меня воспалилась рука, ведь я только-только встала в строй с основной командой сборной СССР, только-только сбылась моя мечта — и на тебе: травма, которая не дает нормально работать. Уж не знаю, сколько бы мне пришлось терпеть эту страшную боль. Но все разрешилось как бы само собой, когда подошел старший тренер команды во время выполнения очередного упражнения на силу. Он пытается показать мне, как нужно правильно отжиматься, я встаю на эту руку, а у самой — слезы из глаз и невольно вырвавшийся стон. Он удивленно спрашивает:

— Света, что с тобой? Что случилось? — увидел мою руку.

Я перепугалась: ну, думаю, все, конец! Сейчас мне скажут: иди, переодевайся и собирай вещи.

А он вместо этого подозвал врача. Ирина Михайловна, которая постоянно находилась рядом, здесь же в зале, вытерла мои слезы и ласково сказала:

— Что же ты, глупышка, так долго терпела?! Надо было сразу ко мне бежать. Сейчас мы это дело поправим.

Она сделал мне укол и перевязку. Еще несколько раз я приходила к ней лечиться, а потом уже и просто в гости, чтобы залезть в холодильник, в котором всегда стояла банка с фантастическими солеными огурчиками. Уже через неделю я была в строю. И, немножко посвежевшая за эти дни вынужденного отдыха, почувствовала такую «пруху», что с удесятеренным напором стала наверстывать упущенное. Я готова была работать за десятерых, хотела делать все на равных с лидерами, не уступая им ни в чем. И ничто не могло меня остановить. Но когда возвращалась с тренировок в свою комнату, просто замертво валилась с ног. Не хватало сил даже посидеть в холле у телефона, чтобы дождаться заказанного разговора с Белгородом. Хотя мама сильно переживала, когда я не звонила, но ждать было выше моих физических возможностей.

Конечно, со сборной командой работали массажисты, в пяти шагах от гостиницы была сауна, а также бассейн, куда можно пойти поплавать, чтобы расслабиться и снять нагрузку. Но туда тоже нужно было еще дойти или хотя бы доползти, а сил хватало только на то, чтобы добраться до своей кровати.

Тренировались мы ударно. Но и медицина работала с нами достаточно серьезно. Два раза в год нас обследовали все специалисты. Слава богу, серьезных проблем со здоровьем у меня не было. Да и на тренировках в зале постоянно сидел врач: замотать, залатать, зеленкой смазать, заморозить — эти мелкие неприятности случались чуть ли не на каждом шагу. Жаль, конечно, что мы не понимали, насколько важен при наших нагрузках бассейн. Только плавая, можно было максимально расслабиться и снять нагрузку с суставов и позвоночника. Но тогда нам казалось, что лучший отдых — это вкусная еда, мягкая постель и здоровый сон.

Мамин компот, который я привезла, конечно же, все попробовали и выпили в первый же день. Домашняя еда на сборах пользовалась особым почетом. Хотя кормили во времена СССР очень хорошо: еды всегда было больше, чем достаточно, и самой разнообразной. Помню, например, горы творога. И все это не съедалось.

В такой пище нас никто и никогда не ограничивал. Тренеры следили только за тем, чтобы мы не злоупотребляли теми продуктами, которые влияют на вес: булочками, печеньями, тортами, конфетами. Ведь мы находились в том возрасте, когда у девочек начиналось гормональное развитие и могла появиться склонность к полноте.

И у меня были моменты, когда я вдруг начала «плыть»: нагрузки большие, энергии требовалось много, да и аппетит зверский. Ела очень много, а Борис Васильевич не особенно этому препятствовал. Он, конечно, предупреждал, старался убеждать, но я все время говорила, что голодная, что есть хочу. Но когда почувствовала лишние килограммы, которые стало трудно на себе таскать, то поняла, что аппетит пора заглушать. Я ведь девушка высокая, и чем больше у меня вес, тем тяжелее мне с ним справляться, намного труднее, чем низкорослым гимнасткам. Кроме того, я видела, как боролись с лишним весом старшие: выгоняли его в бане, в кроссах, ограничивали себя в еде. Поэтому со временем и до меня дошло, что «беспредел» в еде недопустим. Однако серьезной борьбы с килограммами мне вести не пришлось: слава богу, родители наградили меня нормальной генетикой. Лишь пару раз побегала, в баньке попарилась — и все вернулось в норму. Так же как мне не нужно было бороться со страхом. Конечно, я понимала, что в каждом нашем новом упражнении есть определенная доля риска. Но я была абсолютно уверена в своем тренере и знала, что у нас все будет максимально выверено и подготовлено. Кроме того, я всегда была очень смелой и отчаянной девчонкой.