Борис Порфирьев - Чемпионы

Но и к его окрику Никита остался равнодушен. Побрёл дальше в нарядной толпе, не думая о том, что ему лучше бы уйти с людской улицы.

Так он дошёл до Лидиного дома в полной уверенности, что там её нет. На пятый этаж поднимался медленно, тяжело… Дверь открыла хозяйка.

Видя, что она обрадовалась его приходу, но всё ещё боясь поверить в своё счастье, Никита, волнуясь, спросил:

— Дома? Здорова?

— Да проходите, проходите. Заждались вас.

Шагая на цыпочках по сумрачному коридору, стараясь заглянуть в лицо женщины, он продолжал спрашивать:

— Как она? Когда привезли? Доктор приходил?

Улыбаясь, та ответила:

— Да идите, идите. Сама всё расскажет. — Приоткрыв дверь, сказала: — Лидочка, твой потерявшийся друг явился.

— Никита, я так рада, — произнесла из глубины комнаты Лида и протянула ему руку.

Всё так же, на цыпочках, неловко, Никита подошёл к ней и осторожно взял протянутую ладонь. Хотелось стать на колени, прижаться к нежной коже руки, но он решился лишь чуть погладить пальцы. Подвинув стул, сел подле постели.

— Ты жив? — улыбнулась Лида.

— Это ты, а не я… Что мне сделается?

— Что ты! Керенский свирепствует — в армии тоже поголовные аресты.

— Я человек маленький.

— Ничего себе, маленький, — сказала Лида, ласково глядя на него, — вон какой детина вымахал.

— Так я не про то…

— Никитка ты, Никитка, — сказала она. — Кит…

— Лидушка, — молвил он, чувствуя, как голос её кружит голову, — как ты?

— Ты мой спаситель, — сказала она, глядя на него сияющими глазами. — Дважды я обязана тебе жизнью.

— Лида…

— Всё хорошо. Курсистки–то там наши были, с Бестужевских. И доктор наш. И в больницу знакомую направили. Так что всё хорошо.

— Но ты же ушла из больницы? Как сейчас?

Она грустно улыбнулась:

— У нас из мужской палаты взяли сразу троих. Ворвались ночью, схватили с кровати… А один ранен в голову…

Она неожиданно заплакала.

— Лидушка, — растерянно произнёс Никита.

— Ничего… Распустилась. Больше не буду. — Изобразив на лице беззаботную улыбку, объяснила: — Вот меня и решили выписать.

— Но как же ты без доктора? — продолжал допытываться Никита.

— О! У меня такой доктор, что ты просто удивишься. Твой знакомый.

— У меня нет знакомых докторов.

— Есть, — уверенно сказала Лида. — Приходи завтра и увидишь. Сможешь прийти? — с тревогой спросила она.

— Постараюсь, — ответил неуверенно Никита. — Времена изменились, сидим под запором.

— А как ты сегодня?

Он рассказал о разговоре с подполковником и побрякал в кармане медалями.

— Покажи, — попросила она. Рассматривая медали, спросила с удивлением: — И это всё не твои? Почему? Я же слыхала, что ты был выдающимся борцом?

Никита ответил смущённо:

— Иногда боролся удачно. Но Верзилин был куда известнее меня.

Желание быть справедливым к себе и не уронить себя в Лидиных глазах заставило его уточнить после некоторого молчания:

— Верзилин боролся десять лет, а я только–только начал. А тут… всякие неприятности, а потом — война…

— А ты не говори об этом своему подполковнику, — попросила Лида. — Пусть думает, что все твои, и отпускает тебя почаще ко мне. Ладно? — Заметив, что Никита покосился на часы, вздохнула: — Уже надо идти? Посиди ещё немного… Дай мне градусник. Ох ты какой? Кто тебя научил, что нужно отворачиваться?… Твой Коверзнев? Я часто ловлю себя на том, что не могу разобраться в тебе: с одной стороны, ты славный деревенский подросток…

— Подросток — в двадцать четыре года.

— Всё равно подросток, — упрямо сказала Лида. — Ты много читал?

— Нет, — вздохнул Никита.

— Так откуда же ты всё знаешь?

И вдруг — неожиданно для себя — Никита признался:

— Я всю энциклопедию прочитал, — и, чувствуя, что сказал глупость, начал краснеть.

— Всю энциклопедию! Ха–ха–ха! — рассмеялась Лида. — Всю! Ха–ха–ха!

Никита был готов провалиться сквозь землю, но Лида задохнулась, закашлялась.

В комнату вбежала испуганная хозяйка, захлопотала возле девушки.

Сквозь кашель Лида с трудом проговорила:

— Уходи, Никита… Очень унизительно… такая беспомощная в твоём присутствии…

Никита поднялся совсем испуганный и тихо вышел на цыпочках…

Лидин кашель преследовал его. «Доктор придёт только завтра, — думал он с тоской. — Любыми средствами я должен завтра вырваться к ней…»

Вернувшись в казарму, Никита нарочно старался попасться на глаза подполковнику. Отрапортовал ему с достоинством: так и так, всё в порядке, чемпионат состоится, начались тренировки.

Эта ложь позволила ему назавтра снова отправиться к Лиде.

В квартиру он стучался, замирая от страха, но улыбающееся лицо хозяйки опять успокоило его. Как и вчера, он вошёл в Лидину дверь на цыпочках и в нерешительности остановился, увидев подле её постели солдата.

— Вот и наш чемпион, — слабым голосом сказала Лида.

Солдат поднялся, и Никита сразу же узнал в нём Смурова.

— Здорово живём! — сказал тот шутливо. Пожимая руку, разглядывал Никиту. Похвалил: — Всё такой же! Богатырь! И что тебя только в запасном полку держат, а не берут в гвардию!

Никита успокоился: Лида весело улыбалась, молча слушала Смурова.

О Коверзневе Смуров ничего не знал. Сам он, после того как они с Никитой встретились в санитарном поезде, был арестован за большевистскую пропаганду, но бежал из заключения и сейчас служил рядовым в запасном полку. С Лидой у них старая дружба.

" — За спасение её тебе огромное спасибо, — продолжал говорить Смуров. — Сейчас ей нужно вылечиться — хорошо, что ты будешь около неё. Только бы тебя не отправили на фронт. Слышали, Керенский заявил: «Нет у нас русского фронта, есть единый союзный фронт»? Наступление 18 июня — это его приказ. Полки потеряли больше половины состава, а генерала Май — Маевского произвели в герои… — Смуров махнул рукой. Потом спохватился, что торопится, и ушёл, наказав Никите не забывать Лиду.

Странная жизнь началась у Никиты: вырвавшись из казармы, он мчался к Лиде; помогал хозяйке наколоть щепок для печурки, ходил за продуктами, даже мыл посуду.

Лида смотрела на него благодарными глазами. Иногда плакала от своей беспомощности. В такие минуты Никита терялся, не знал, что ему делать.

— Что ты нянчишься со мной? — говорила она, наматывая чёрную прядь на палец и кусая её. — Я же приношу тебе одни огорчения?

Он отрицательно качал головой. Возражал запальчиво:

— Да что ты? Да мне всё это только… Да я, Лидочка…

Лида постепенно успокаивалась, ласково гладила его руку, иногда, так и держась за неё, засыпала.

Говорили, что новый главнокомандующий Юго — Западным фронтом Корнилов 9 июля расстрелял из пулемётов части, самовольно покинувшие окопы. А здесь, у них в дивизии, ещё продолжали заискивать перед солдатскими комитетами. Коверзнев считал, что командование расписалось в своём бессилии, пригласив на совещание его представителей. И всего трусливее ему казалось поведение командира корпуса. Коверзнев сам побывал в тылах у немцев и доложил ему, что операция может быть проведена блестяще, ибо участок почти оголён, нужно только не упускать момента и не дожидаться, когда они подтянут резервы, — а старик тянет, бубнит о том, что необходимо выяснить, согласятся ли пойти в наступление солдаты.