Алексей Зинин - Наше всё!

А с другой стороны — что мне еще надо? Семья, друзья, любимый «Спартак». Это же тоже счастье! Причем самое настоящее! К тому же мне приятно осознавать, что я сумел выдержать все удары, которые за последнюю пятилетку судьба на меня обрушила. С улыбкой вспоминаю, как после несложившегося моего романа с «Баварией» утешал себя тем, что меня дома все устраивает, что впереди очередная Лига чемпионов, в национальной команде опять–таки я не на последнем счету. Тогда еще подспудную причину себе выдумал: если уеду — Иваныч меня в сборную вызывать перестанет. Конечно, этого не было бы, но я себя специально накручивал, чтобы досаду в себе заглушить. А деньги… как говорится, всех не заработаешь.

К тому же я не ставил перед собой цели добиться всемирной популярности, как сделал это Бекхэм. Россия — моя Родина, и признание мне важно все–таки в первую очередь здесь. Я долго и старательно работал с собой, пугал себя тем, что за границей могу стать очередной посредственностью. Я не хочу кануть в безвестности, как многие наши талантливые пацаны. Лучше уж синица в руках…

Да, был момент, когда я утратил интерес к нашему чемпионату. Знал все наперед: обыграем тех и этих, вновь в январе золотые медали получим. Может быть, и хорошо, что меня так тряхануло: «кресты» накрылись, потом вот дисквалификацию схватил. Наконец–то я опять почувствовал свежее дыхание футбола, глаза заблестели. В 2005‑м накануне матча с «Ростовом» впервые за последние годы я не смог днем уснуть, так радостно было ощутить подзабытые предстартовое волнение и тревогу за результат. Очень любопытно! Я бы даже сказал, безумно любопытно не ведать, что с твоей командой будет, и переживать из–за этого.

Считаю, о какой–то несправедливости нельзя говорить, не буду Бога гневить. Мне жаловаться и не на кого, и не на что. Конечно, были и минусы, причем некоторые минусы очень жирные. Даже заканчивать с футболом собирался, но видите, жизнь продолжается. И это прекрасно! Проходит все, даже старость. И неприятности проходят. Сейчас вот жду, как мы вновь будем бороться за «золото». Очень трепетные ожидания!

Я уже рассказывал о том, что послужило толчком для выставления Тихонова на трансфер. Сейчас хочу рассказать, как об этом узнал я. На следующий день после злополучного матча с «Реалом» я обедал в столовой на базе. Приехал Андрюша, сел рядом, улыбка до ушей. Ничего не ест и беспрерывно улыбается! Я посмотрел на эту картину и спрашиваю: «Ты обедать–то будешь?» — «Мне нельзя, меня больше нет в команде». И дальше улыбается. «Как тебя нет в команде?» — «А вот так. Меня отчислили». — «Как отчислили?»

В таком тоне и разговаривали. Мне никак не удавалось понять, зачем Андрею понадобилось так зло шутить. В серьезность его высказываний я, как любой нормальный человек, не верил. Примерно час я проходил по базе, размышляя над природой странного тихоновского юмора. И только после того как Андрей, собрав в коробку свои вещи, уехал, я осознал всю реальность случившегося. Испытал та–а–акой шок, что не мог от него отойти целую неделю. Я не помню, как тренировался, как играл, с кем общался. Все как в кошмарном сне. У меня в голове не укладывалось: как и за что можно было убрать Тихона? Как?! Для меня это была трагедия. Потому что команда потеряла своего лидера, незаменимого игрока, а я лишился лучшего друга и любимого партнера, с которым на поле был способен взаимодействовать с закрытыми глазами. Я не глядя отдавал ему передачи в определенную зону, знал, что Андрей уже там дожидается мяча. Я вслед за мячом мчался туда же, делал забегание и ждал ответного паса. Весь спартаковский футбол тогда был построен вот на этих самых «знал». С исчезновением Тихона в командный механизм вкропили новую детальку, которая работала совсем по–другому. Тема

Безродный — талантливый парень, но, отдавая ему мяч, я не делал под него забеганий. Артем играл в иной футбол. Он многое умел, но мы с ним не дышали в унисон. Потом людей с иным «темпом дыхания» становилось все больше, и десятки наших фирменных секретиков, читаемых только людьми романцевской закваски, как элементы командной игры пропадали. Мы начали тускнеть, потихонечку расползаться. Адекватной замены ушедшим, по крайней мере с точки зрения образа мышления, не было.

Так почти за девять лет, минувших с момента отчисления Тихонова, на позиции левого хавбека пробовалось порядка двадцати человек, и никто из них полноценной заменой Андрею стать пока не сумел. Во–первых, трудно найти выносливого челнока, который в равной степени владел бы двумя ногами, мог бы и забивать, и отдавать, был бы оснащен и технически, и тактически, успешно участвовал бы в оборонительных действиях и «съедал» бы любого своего оппонента. И вдвойне трудно отыскать футболиста, который при наборе подобных качеств был бы профессионалом, лидером по духу и обладал бы тонким игровым умом.

«Спартак» — такой клуб, где руководство, невзирая на звездный статус игроков, расстается с ними достаточно легко (по крайней мере до недавнего времени именно так оно и было). Хоп — и в команде больше нет человека, без которого еще вчера вечером эту команду было трудно представить. Отчисление Тихонова стало далеко не первым в этом длинном списке.

Годом ранее мы лишились фигуры сопоставимого масштаба — Цымбаларя. Другое дело, что еще имелся запас людей спартаковской выдержки, да и мы с Ильей не являлись такими близкими друзьями, как с Андреем. Так что переживал я тогда гораздо меньше. Может быть, еще и потому, что поначалу не до конца осознавал, насколько это внушительная потеря. Жизнь показала, что весьма внушительная, и прежде всего сточки зрения атмосферы в коллективе. Илюха как магнит, он всегда всех притягивал к себе. Даже Робсон, не владеющий на первых порах русским языком, когда ему становилось грустно, брал кулек семечек и шел к Цыле. Сидел рядом, грыз эти семечки и наслаждался приятным обществом. Это тоже очень показательный факт: ведь бразилец тогда жил не головой, а чувствами. Он интуитивно улавливал, что Цымбаларь хороший. Илья умел сплачивать людей, он умел в нужный момент зажечь и потребовать, но при этом всегда оставался справедливым. Считаю, что с уходом Цыли мы потеряли немалую частичку спартаковского духа. Сегодня, когда встречаемся с Ильей, всегда искренне обнимаемся. Мы все–таки были членами той большой семьи — семьи победителей. И память о тех годах останется навсегда.

Я командный игрок. И команда для меня важна необычайно. Вот когда «Спартак» остался без Тихонова. Цымбаларя, Кечинова, Ширко и многих других, с кем мы были одной крови, какая–то невидимая пружинка во мне сломалась. Я терпел–терпел, переваривал все это в себе, а потом ощутил: что–то стало не так. Взамен нашим ребятам приглашали тех, кто не мог быть им полноценной заменой. Я порой в ступор впадал от вопроса: ну как люди наподобие Огунсаньи у нас оказались? Человек натурально вырос в племени каннибалов. Когда вечером в полумраке базы он прогуливался по коридору, начальник команды Валерий Владимирович Жиляев изнутри закрывал дверь своего номера на замок. У Огунсаньи были все данные, чтобы не заиграть в «Спартаке», и он полностью их использовал. В Лиге чемпионов вышел на позиции то ли лыжника, то ли конькобежца. Падал на каждом повороте, два гола нам привез.