Наталья Степанова - 9000 заговоров сибирской целительницы. Самое полное собрание

Пусть этот парень, как только услышит первый удар колокола, тут же святой водой «напишет» на корке круглого хлеба такие слова:

В начале было слово,

И слово было к Богу,

И слово было Бог. Аминь.

Когда вода впитается в хлеб и он высохнет, больной должен этот хлеб съесть в течение трех дней. После этого он никогда не будет мочиться в постель, а испуг пройдет.

Из письма мастера Лидии Захаровны Легкоступовой, дочери колдуна Захара Полипы:

«Дорогая моя Наталья Ивановна, Вы меня никогда не видели, я же Вас люблю всей душой и еще до выхода Ваших книг слышала о Вашей бабушке и о Вас. Я, Лидия Захаровна, дочь колдуна Захара Полипы. Думаю, Вы о нем слыхали от своей бабушки Евдокии. Хочу Вам кое-что рассказать, может быть, это и пригодится.

Начну с того, что моя мать, имея четверых детей, получила похоронку на своего мужа и очень сильно заболела. Ее, умирающую, привезли к колдуну Захару, и он, даже не взглянув на нее, тут же сказал: “Не вносите ее ко мне, она уже не жилец. Везите ее домой, и побыстрее, иначе по дороге умрет и будете везти в санях мертвеца!” Но мамины соседи ехали на базар, а маму взяли с собой лишь потому, что им было по пути. В общем, они ее сняли с саней и, как она была закутана в одеяло, так и положили наземь, а сами уехали по своим делам. Позже, когда я уже подросла, мама рассказала мне, что случилось дальше. Увидев, что сани уехали, а моя мать осталась на снегу, колдун Захар подошел к ней, наклонился, посмотрел и увидел, что у мамы по щекам бегут слезы. Тогда он сплюнул сердито и сказал: “Ну что за народ, бросили без пяти минут покойницу и айда сало продавать!” После этих слов Захар взял мою мать на руки и внес ее в избу. Мама к тому времени уже не могла ни двигаться, ни говорить. Захар сам развернул одеяла, обтер маму водой, перекрестил и укрыл тулупом. Мама лежала и видела, как колдун повернул к окну, выходящему на восточную сторону, большое зеркало и, открыв в печи дверцу, стал громко звать: “Евдокия, Евдоха, приди ко мне, больно подмога нужна!” Так он кричал долго, а поздно вечером к дому подъехали сани, в которых сидела Ваша бабушка Евдокия. Это только потом моя мать об этом узнала, тогда же она видела, как вошла в избу статная женщина и Захар сразу же бухнулся перед ней на колени. “Прости, – говорит, – меня, Евдокия, что тебя позвал, от дел оторвал. Только вон, гляди, бабу привезли, смертным духом от нее несет, не жилица она. А у нее четверо детей, и мужик ее погиб, только ты ее и сможешь поднять!..” Тут Евдокия его перебила и велела выйти из комнаты, наказав ему не поить коней: мол, она их чуть не загнала, пока ехала, теперь их трогать нельзя. Когда Захар вышел, она подошла к моей маме и сказала: “Ради деток твоих тебя подниму, живи потом, да не греши!” И стала она читать над моей мамой молитвы. Мама рассказывала мне, что, как только знахарка произнесла первые слова, она сразу же почувствовала, как к ней возвращаются силы. А как закончила знахарка, так мама ее и спросила: “Я не умру?” И в ответ услышала: “Ты еще пятого родишь от Захара, и будет у нас одной товаркой больше!” С тем она и уехала, а моя мать буквально за неделю поднялась и еще какое-то время у Захара жила. Не знаю, как там у них сложилось, но я, как и полагается, через девять месяцев родилась. Спрашивала мама у моего отца, кто такая эта Евдокия и где живет, что за один день, загнав коней, к нему добралась. На этот вопрос он ответил: “Степанова это Евдокия, она среди нас колдунов старшая, в России таких больше нет, одна такая”. “А что делать, если кто из вас далеко живет?” – не унималась мама. Захар ответил: “По ветру свое слово пустит или через трубу печную. Я вот ее через печь звал!”

Когда мой отец состарился, он научил меня всему, что знал сам, так что после его смерти теперь уже я стала лечить людей. Я очень много знаю разных историй о Евдокии – мне отец рассказывал, – и если Вам захочется, то я Вам все их напишу и отправлю письмом. Очень хочется, чтобы папины рассказы вошли в Вашу книгу о бабушке.

А теперь позвольте мне рассказать о своем деле, пусть и неприятном. В прошлом году я лечила мужчину, над которым очень хорошо поработала одна бабка. Про бабку эту меня предупреждала моя товарка. “Ты, – говорит, – лучше ее не трогай, не связывайся с ней. Она тебя сперва измотает перекидкой, а потом в гроб загонит. Откажи этому мужику, не рискуй”. Я-то понимала, что рискую, да больно мне было мужика этого жалко, вот я и решилась ему помочь. Долго мы с ней друг другу нервы мотали, пока я не поняла, что она стала делать “распыл”. Вот тогда-то я и позвонила Вам. Думаю, что Вы уже вспомнили наш с Вами разговор. В общем, я сделала так, как Вы мне советовали, а через недельку почувствовала облегчение. Ну, думаю, отступилась, отвязалась от нас, все-таки и ее проняло. И мужик рад, все у него хорошо. А потом принесли мне от той бабки записку, текст которой я привожу дословно.

“Я, Настасья Филипповна, кланяюсь тебе, Лидия, и прошу прийти ко мне, да и побыстрее, так как я хочу покаяться перед смертью. По закону нашему ты должна прийти, так как прошу я тебя именем Христа. Аминь!” Далее следовал адрес.

Я, Наталья Ивановна, думала, думала, а потом все-таки решилась и пошла (ну как к умирающему-то не пойти!). Я человек верующий, законы наши чту. В общем, отправилась я по указанному адресу. Смотрю на ту бабку, а она – явно моя ровесница, но, видно, школа у нее была лучше, да и сил побольше, вот она меня чуть со свету и не сжила. Выглядела она, скажем прямо, плохо, уже еле шевелила языком и пальцы согнуть не могла. И вот, показывает мне бабка на свой живот и шепчет: “Разотри”. Скажу Вам честно, я испугалась и не притронулась к ней. Может, это и грех и Вы осудите меня, только стою я и думаю: “Или она захотела на мне подлечиться и перекинуть на живое, или опять какой-то ход хитрый, чтобы извернуться, нашла”. Чувствую, а от нее смертный дух пошел. Я тогда повернулась и пошла, а она мне в спину: “Никогда бы ты не осилила меня, кабы не ее внучка”. Не знаю почему, но мне было жалко ту женщину, что бы там про нее ни говорили, но силу ее я на себе лично испытала. Пишу это письмо я вот почему. Видеть я ее стала часто во сне. Вроде и не виновата я в ее гибели, ведь я боролось за жизнь другого человека, отца троих детей, которого она к смерти приговорила, а душа у меня все равно болит. Помолитесь обо мне, снимите эту тяжесть с моей души, умоляю. Низко Вам кланяюсь и очень Вас люблю».

Из письма мастера Юрия Петровича Никитина (по кресту Егория):

«Здравствуйте, глубокоуважаемая Наталья Ивановна! Несмотря на свой возраст, я волнуюсь как школьник, потому что Вы будете читать мое письмо. А я боюсь, что напишу не очень красиво.