Наталья Степанова - 9000 заговоров сибирской целительницы. Самое полное собрание

Я решила рассказать вам, мои дорогие, то, что рассказывала мне моя бабушка, а также научу вас тому, как можно обойти эти страсти, сохранив при этом свою жизнь и здоровье!

Из письма М. 3. Сусловой:

«Приехала я к Вашей бабушке по приворотным делам. Заняла очередь, стою. Смотрю, вышла Евдокия на крыльцо, постояла, оглядывая всех из-под руки, и вдруг меня пальцем поманила. Я подошла, а она мне говорит: “Доченька, быстрей поезжай домой, твой дом грабят”.

Когда я приехала, и правда, в доме воры побывали. Замок сломан, все перевернуто вверх дном, но ничего не унесли. У двери узел с добром. Воры собрали все самое лучшее, но не унесли. Я думаю, что Евдокия, бабушка Ваша, их остановила».

Из письма А. И. Гетман:

«Уважаемая Наталья Ивановна, у меня есть Ваши книги, из них я узнала, что Вы пишете о своей бабушке. Дело в том, что у меня есть материал для Вашей книги. Ведь к Вашей бабушке когда-то приезжали моя бабушка и мама. Бабушка была больна, а мама ее сопровождала. Забегая вперед, скажу, что бабушку мою все-таки поставили на ноги, хотя все врачи от нее в то время отказывались.

Но интересен вот какой факт: когда они были у Вас, пользуясь этим случаем, моя мама пожаловалась Вашей бабушке, что ей абсолютно ни в чем не везет, как в личной жизни, так и на работе. В то время моя мама работала продавщицей московского магазина, и ей приходилось каждый месяц выплачивать недостачу, хотя она абсолютно ничего не брала – ни денег, ни продуктов. Она говорила Евдокии, что хочет уйти из магазина, но только не знает, куда ей податься, ведь училась-то она на продавца. Ваша бабушка выслушала мою маму и сказала: “Никуда ты из магазина не уйдешь, скоро в вашем магазине будут судебные дела. Посадят трех людей за хищения, а ты проработаешь в этом магазине еще не один десяток лет, будешь директором, а вот замуж выйдешь за чиновника и только под сорок лет”.

Все, что она тогда сказала моей маме, сбылось. Проработала она продавцом, потом завотделом, потом заведующей, а после стала директором. В тридцать семь лет она вышла замуж за папу, он по тому времени занимал очень серьезный пост. Потом родилась я. В общем, все, все сбылось. Мамы уже нет, и я хочу сказать Вам о том, как она уважала и любила Вашу бабушку. Ей всегда помогали ее молитвы, которые она привезла в Москву от Вашей Богом данной чудесницы Евдокии.

Низкий Вам поклон и светлая ей память. Я очень надеюсь, что и мое воспоминание попадет в Вашу замечательную книгу!»

Однажды пришел к бабушке дьякон и с порога говорит: «Не знаю, грех ли, но я за помощью, у меня мать помирает. От прихожан наших слышал я не раз, что вы исцеляете даже тех, кто при смерти. Только неуверен я, могу ли просить за свою мать или должен покориться тому, что есть…»

Евдокия сказала в ответ: «Какой же грех помогать больному? Добрый хозяин и скотину лечит, помогает ей, чтобы не страдала. Кому станет легче, если мать твоя до конца дней своих хворать будет? Господь жалеет всех нас, а потому дает не только хлеб и воду, но и помощь целительную через верных слуг своих посылает. Да ты и сам знаешь, сколько на земле нашей многострадальной святых целителей было. Многих из них при жизни высмеивали, притесняли и убивали, а потом вразумленная Господом церковь причисляла их к лику святых. Внуки и правнуки тех, кто изгонял святых целителей из храмов, молятся теперь на иконы, где изображены сии страдальцы. А уж память о них и вовсе бессмертна. Я всей душой люблю Господа нашего и отлично знаю, что, если бы не желание Его, не смогла бы я вам помогать. Иди домой, мать твоя еще двадцать лет жить будет».

Под Рождество пришел дьякон с подарком от своей матери, которая велела поблагодарить бабушку за то, что она отмолила ее от смерти. Дьякон сказал, что уже на второй день матери стало легче, а через неделю она уже ходила.

Я подметала двор, когда в калитку вошла высокая, худая женщина. Это была матушка Устинья, жена нашего местного священника отца Леонтия. Проходя мимо меня, она кивнула головой, повязанной красивым, ажурным платком и прямиком направилась к двери. Мне было любопытно узнать, что могло случиться в доме отца Леонтия, и я, отбросив веник, понеслась следом за попадьей.

Матушка Устинья, развязывая узелок и выкладывая на стол бублики и яички, говорила: «Пришла я, Евдокиюшка, вот почему. Вчера я сама видела, как на крест нашего храма сел филин. Прихожанки, которые были во дворе, все заохали и в один голос стали твердить, что хуже этой приметы для священнослужителя не бывает, что это к гробу того, кто служит в этой церкви. Вот я и хочу спросить, правда ли это и можно ли как-то подсобить отцу Леонтию».

Выслушав попадью, бабушка подтвердила, что, действительно, есть примета, что если филин усядется на крышу храма, то вскоре должен будет умереть тот, кто по сану старший в этой церкви.

Видя слезы попадьи, бабушка утешила ее обещанием, что она три утренние зори будет отчитывать отца Леонтия от внезапной смерти. И она действительно его отчитала.

Для того чтобы и вы знали эту отчитку, я сейчас ее напишу:

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Первым разом, добрым часом,

Святым Спасом,

Я прошу, не я помогаю,

Я молюсь, не я благословляю,

Сам Бог мне помогает,

Богородица благословляет.

За семь днесь Бог создал мир,

На седьмой части света Есть семь морей,

На седьмом острове есть семь церквей,

Из семи церквей пять церквей для Святых людей,

А в двух церквях лежат в гробах Адам и Ева.

Спят они и не зрят, не слышат, не видят.

Никто этих двух мертвецов не обидит.

Не слышат они пения церковного,

Звона церковного, колокольного.

Так бы и раб Леонтий с рабой Устиньей

В доме своем гроба не видали,

Кутьи поминальной не едали,

Гробов на погост не отправляли.

Слово мое крепкое, дело мое лепкое.

Что я подумала – Бог знает,

Каждое слово мое благословляет.

Что не сказала, Бог за меня сказал,

Ангелу смерти наказал

О рабе Леонтии позабыть,

Жить ему, быть, не тужить.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Ныне и присно и во веки веков.

Аминь.

Все, что я знаю, и все, что я умею, всем этим я обязана своей бабушке. Об обручении с удачей я узнала, когда мне было всего двенадцать лет.