Наталья Степанова - Заговоры сибирской целительницы. Выпуск 27

А в двух церквях лежат в гробах Адам и Ева.

Спят они и не зрят, не слышат, не видят.

Никто этих двух мертвецов не обидит.

Не слышат они пения церковного,

Звона церковного, колокольного.

Так бы и раб Леонтий с рабой Устиньей

В доме своем гроба не видали,

Кутьи поминальной не едали,

Гробов на погост не отправляли.

Слово мое крепкое, дело мое лепкое.

Что я подумала – Бог знает,

Каждое слово мое благословляет.

Что не сказала, Бог за меня сказал,

Ангелу смерти наказал

О рабе Леонтии позабыть,

Жить ему, быть, не тужить.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Ныне, присно и во веки веков. Аминь.

Все, что я знаю, и все, что я умею, всем этим я обязана своей бабушке. Об обручении с удачей я узнала, когда мне было всего двенадцать лет.

Однажды к бабушке пришел мужичок, был он небольшого роста и со спины смотрелся, как подросток. Людей приезжало к бабушке очень много, и многие люди во время приема плакали. Но вот как плакал этот мужичок, я видела впервые. Он закрывал лицо старой овечьей шапкой и рыдал так, как обычно рыдают на похоронах. Тщедушное тело его содрогалось, и на худой шее дергался кадык. Шапка у него была настолько стара, что лицо плачущего было все облеплено кусками отвалившейся от нее шерсти. Это было бы смешно, если бы не вой и плач маленького мужчины.

Сперва бабушка пыталась его уговорить, но от ее ласковых речей мужик еще пуще и безутешнее зарыдал. Тогда бабушка сказала, что если он не прекратит поливать пол слезами, то она его отправит восвояси. Наконец он успокоился. Все лицо у него опухло от слез, и выглядел он довольно жалко и некрасиво. Из его рассказа я запомнила, что у него девять душ детей, а жена его перед Пасхой умерла. К тому же у мужика, как на грех, сдохла корова, и вдобавок кто-то, пока он отвозил свою жену на кладбище, украл из сарая свинью. Кроме свиньи, воры забрали все, что только могли забрать, даже детские вещи. Время тогда было и без того голодное, а тут все сразу – и смерть жены, и воровство. Мужик растерялся и не представлял, как жить и как кормить своих детей.

Бабушка выслушала его и, даже когда он уже замолчал, сидела и о чем-то напряженно думала. По ее лицу я видела, что она принимает какое-то решение. Наконец она встала и подошла к иконе. После поклонов она попросила у иконы прощения, говоря ей, что делает это ради девяти душ сирот. Я знала, что бабушка никогда ни для себя, ни для людей не просила у Бога ни денег, ни богатства, потому что истинный мастер может просить Бога только лишь о жизни и здоровье. Заговорные слова для хорошего торга и удачи она знала и давала их тем, кто был в нужде. Но сама она никогда ничего такого для себя не просила. Слово она дала своей матери, которая приходилась ей по нашему закону наставницей, а потом и с меня такое же слово взяла, когда передавала мне свою корону.

«Слушай, касатик, – сказала она мужику, – дам я тебе три пятака. Двумя пятаками закрывали покойнику глаза, а третий, тот, что я тебе сейчас дам, был заговорен еще моей бабкой. Ты не перепутай эти пятаки. Два вот этих отнеси на могилу и положи их в голове у покойника. А из этого пятака сделай себе обручальное кольцо. В эту субботу в нашей церкви будет тайно венчаться одна пара, сам знаешь, сейчас редко кто венчается и все делают это по-тихому. Вот к субботе ты и сладь для себя кольцо. Приди в церковь в двенадцать часов дня, встань в правый угол входной двери и, как только хор запоет “Аллилуйя, аллилуйя”, надень себе на палец кольцо. Я же в это время прочту одну молитву на обручение тебя с удачей. А там, где удача, там есть все: и деньги, и здоровье, и долголетие. Только ты никогда уже больше не подходи ко мне, потому что вольно или невольно, но вовлек ты меня в обман. Через тебя я своего слова не сдержала. Теперь девять лет в рот сахарок не покладу и девять лет буду вымаливать прощение у покойников моего рода. Душа моя надеется, что поймут они меня и простят, ведь делаю я это не для себя, а для сирых детушек».

Позже я узнала, что мужик тот разбогател. Обручение с удачей пошло ему на пользу, деньги к нему липли, как пчела к меду. Сперва он нашел на мосту кошель с деньгами. С этих денег купил корову, а она оказалась стельной и принесла сразу двух телят. Купленный с тех денег билет облигации дал ему небывалый по тем временам выигрыш. Все эти подробности он рассказал мне сам, когда я уже была гораздо старше. В тот день приходил он поклониться моему, то есть бабушкиному дому, но не смел близко к нему подойти. Я его окликнула и спросила, кто ему нужен, и тут мы с ним разговорились. А бабушка моя не брала в рот сладкого девять лет, хотя я-то знала, как она любит сладкий чай. За этого человека она не один час отстаивала на молитве и все шептала: «Батюшки мои, матушки, не гневайтесь, души светлые, сердце не стерпело, больно мне жалко было его детей…»

Верить или не верить в Божий промысел и существование Бога – личное дело каждого. Но сама я уверовала с того момента своей жизни, как только начала осознавать все происходящее вокруг меня, потому что, видя каждый день и день ото дня вокруг себя иконы, мерцающие огоньком лампадки, стоящую на коленях бабушку, а главное, то, что именем Божьим выздоравливали калеки, по-другому не могло и быть. Я видела также и тех, кто приходил в наш дом в неверии, а уходил от нас, возлюбив Бога. Так, например, я отлично запомнила такой случай.

К бабушке пришла женщина из должностных лиц, она проверяла антисанитарию и всякую ерунду, которой любили, да и до сих пор любят трепать нервы тем, кто занимается знахарством. Женщина эта говорила поучительным тоном и в конце концов сказала откровенно насмешливо, что Бог – это выдумка для полных идиотов, и цивилизованный мир давно это понял, и будет до конца бороться с этим суеверием. Бабушка, молчавшая до этих слов, спросила ее: «До какого конца? Ведь ты еще очень молода и не можешь знать, есть ли Бог или нет, почему же ты берешься об этом судить?»

Потом бабушка вырвала из школьной тетради листок бумаги и быстро написала на нем какие-то слова. Затем она положила листок в конверт, запечатала и подала его женщине, сказав: «Вскроешь это двадцать второго числа, то есть через пять дней».

Через неделю к нам снова пришла эта женщина. Она расплакалась. Как только вошла, из ее рук выпал бабушкин конверт, который она принесла с собой. Я подобрала его и вытащила лист, на котором было написано бабушкиным почерком: «Я скорблю вместе с вами. Мне жаль, что вы сегодня потеряли своего мужа. Евдокия». Проплакавшись, Антонина, так звали чиновницу, спросила мою бабушку: «Как? Как вы узнали, что он погибнет?» И бабушка ответила: «Бог мне дает видеть то, что не может видеть другой».