Уилл Гомперц - Думай как художник, или Как сделать жизнь более креативной, не отрезая себе ухо

Посмотрите на ранние работы любого художника, и вы увидите, подражателя, стремящегося обрести собственный голос.

Это переходный период – время освоения основ, овладения техникой ремесла, знакомства с тонкостями своего вида искусства, а если повезет – время определения того места в цепи, в котором он сможет добавить свое звено.

Посмотрите на ранние работы любого художника, и вы увидите, что перед вами – подражатель, который еще не успел обрести собственный голос. Вы оказываетесь свидетелем на месте преступления – кражи, о которой говорит Пикассо. Вы без труда догадаетесь, кого из художников новичок копировал, чтобы позже от него отречься, а кого копировал, чтобы позже обокрасть. Я собственными глазами видел несколько примеров явного воровства, но им было далеко до того нахальства, какое предстало глазам посетителей выставки ранних работ уроженца Малаги и нашего героя.

В 2013 году в небольшой, но прекрасной галерее Курто, в самом центре Лондона, открылась экспозиция «Становление Пикассо». В основном там были выставлены работы, датированные 1901 годом, когда Пикассо был неизвестным, хоть и многообещающим художником. В 19 лет этот испанец покинул родину и перебрался в Париж, рассчитывая сделать себе имя среди тамошних авангардистов. Годом раньше он уже побывал во французской столице и теперь возвращался туда в надежде, что какая-нибудь крупная галерея поможет ему прославиться. Ему повезло.

Собрат-испанец, уже лет десять обитавший во Франции, уговорил Амбруаза Воллара, одного из самых крупных и влиятельных парижских торговцев произведениями искусства, устроить его приятелю, молодому художнику, персональную выставку. Пикассо пришел в восторг. Наконец-то пробил его час. Он упаковал кисти и краски и поехал в Париж.

Он снял мастерскую на бульваре Клиши, взялся за работу и целый месяц почти не выпускал из рук кисти; если верить молве, он писал по три картины в день. Когда закончились холсты, перешел на деревянные панели, а когда и тех не осталось, стал писать на картоне. К июню 1901 года все было готово. На первой, очень важной для Пикассо выставке в модной галерее Воллара было представлено более шестидесяти его полотен. На некоторых картинах еще толком не высохла краска.

Выставка произвела на публику впечатление. Не количеством работ и даже не их качеством, а невероятным стилевым разнообразием. Вот автор копирует манеру своих блестящих предшественников, Гойи и Веласкеса, а на соседнем полотне вызывает дух Эль Греко. Чуть дальше зритель видел несомненное подражание импрессионистам и постимпрессионистам. Его «Карликовая танцовщица» (1901) – версия «Маленькой танцовщицы» Дега с добавлением некоторого колорита фламенко; «Синяя комната» – смелая вариация на тему «Купальщиц» Сезанна, а в картине под названием «В Мулен-Руж» и сюжет, и стилистика заимствованы у Тулуз-Лотрека. На других полотнах посетитель узнавал и характерные для Гогена силуэты, и яркие краски Ван Гога.

Пабло Пикассо. «Карлица-танцовщица», 1901

Выставка знакомила публику не с выдающимся художником-виртуозом, а с на редкость одаренным имитатором. Когда я бродил по залам выставки Пикассо, максимально приближенной к оригинальной, устроенной Волларом в той же галерее Курто, меня не покидало странное чувство. Я и не подозревал, что Пикассо настолько откровенный подражатель. Глядя на манеру его письма, любому делалось ясно: это очень хороший художник. Но, безусловно, не великий. Куратор выставки «Становление Пикассо» доктор Барнаби Райт придерживался того же мнения. Если бы Пикассо умер в начале лета 1901 года, когда состоялась его первая выставка, сказал он, в книгах по истории современного искусства он удостоился бы лишь краткой сноски внизу страницы. Но он продолжал жить, а главное – работать и уже во второй половине того же года совершил такой творческий рывок, что его имя прочно вошло в анналы истории живописи.

Выставка Воллара имела успех. Пикассо продал несколько полотен, выручил неплохие деньги и заложил основы спроса на свои картины. Но карьера знаменитого художника-иллюстратора его не привлекала: он мечтал стать Пикассо. Ради достижения этой цели он отказался от своей былой «всеядности» и решительно сменил курс, понимая, что какое-то время ему придется сидеть на мели. Впрочем, он твердо верил, что получит свой выигрыш – и творческий, и коммерческий. В июле 1901 года он бросил копировать чужие картины и с присущими молодости отвагой и оптимизмом начал их красть.

Разница между этими двумя занятиями огромна. Для подражания необходимо определенное мастерство, но воображение в этом процессе не участвует. Кстати, поэтому современная техника блестяще справляется с этой задачей. Другое дело кража. Вор завладевает украденным, следовательно, берет на себя ответственность за украденное. Отныне будущая судьба украденного в его руках.

Возьмем, к примеру, угон автомобиля. Угонщик наверняка укатит на нем совсем не туда, куда намеревался ехать его владелец. То же самое происходит с идеями.

Если чужими идеями завладевает человек одаренный, изобретательный, с авантюрной жилкой – каким был Пикассо, – он точно найдет им применение. Так и случилось. Но прежде всего Пикассо должен был решить, как именно воспользуется краденым. Что он сделает с экспрессионизмом Ван Гога, сюжетами Тулуз-Лотрека, фигурами Дега и смелой цветовой палитрой Гогена?

Кто-то может сказать обо мне, что я лишь составил букет из чужих цветов, моя здесь только ленточка, которая связывает их.

В июле 1901 года Пикассо пребывал не в лучшем состоянии духа. Он не только не обрел собственный голос после выставки в галерее Воллара, но и страшно переживал из-за самоубийства его ближайшего друга Карлоса Касагемаса, в начале того же года покончившего с собой в Париже. Вскоре он принял приглашение посетить женскую тюрьму Сен-Лазар, чтобы своими глазами увидеть томившихся там узниц. Он посмотрел на матерей, сидевших в камерах вместе с малолетними детьми, на женщин в белых чепцах (предупреждение окружающим, что они больны сифилисом) и окончательно впал в уныние.

Состояние у него было хуже некуда, не спасал даже природный темперамент. Интерес к идеям, украденным у Ван Гога и прочих мастеров, в нем не угас, но теперь они, увы, совсем не соответствовали минорному настроению художника.

Минор? Какой же краской его передать? И тут пришло вдохновение. Его осенило. Он понял, что великие мастера прошлого могут послужить ему источником новизны. Он оставит смелые линии, контрастные цвета и экспрессию, характерные для его предшественников, но придаст им другие формы. Пикассо начал упрощать стиль, приглушать и смешивать краски, предпочтительно холодных тонов. В его палитре возобладал голубой цвет, передающий ощущение грусти и тоски.