Дэвид Мэмет - О режиссуре фильма [litres]

М: Интересная мысль. Попробуем раскадровку. Вынимает папку; вынимает листок. Затем перебивка – крупный план его рук. Что-то пишет на кармашке, вставляет листок в кармашек. Затем опять общий план. Он закрывает папку. Планы самостоятельны, правильно? Передает это идею подготовки? Задам вам другой вопрос: что интереснее – когда мы читаем, чтó он пишет на кармашке, или когда не читаем, что он пишет?

С: Когда не читаем.

М: Совершенно верно. Гораздо интереснее, если мы не прочтем, что он написал. Потому что, если мы читаем, что он пишет, подглядываем, то в эту сцену украдкой влезает повествование, правда? Отвлекает зрителя подробностью. Если задачи подглядывать нет, тогда весь этот монтажный кусок будет о приготовлении. Как это подействует на зрителей?

С: Это вызовет у них любопытство.

М: Совершенно верно – и вызовет их уважение и благодарность, потому что мы отнеслись к ним с уважением и не занимаем их несущественным. Мы хотим знать, что он пишет. Нам ясно, что он пришел заранее. Ясно, что он готовится. Мы хотим знать: заранее для чего? Готовится для чего? Сейчас мы поставили зрителей в то же положение, в каком находится протагонист. Он желает что-то сделать, и мы желаем, чтобы он что-то сделал, правда? Так что мы рассказываем эту историю очень хорошо. Это хорошая идея. У меня есть другая, но, думаю, ваша лучше.

Моя идея такая: он выдвигает манжеты, смотрит на манжету, затем перебивка: мы видим, что на рубашке еще есть ярлычок. Он отрывает ярлычок. Нет, я думаю, ваш вариант лучше, он больше отвечает идее подготовиться. Мой немного кокетлив, а ваш гораздо ближе к теме приготовления. Если у нас есть время, как сейчас, мы соотносим нашу идею с задачей и, будучи хорошими философами и равно преданными Перу и Шпаге [2] «Перо сильнее шпаги» – реплика кардинала Ришелье в пьесе Эдварда Бульвер-Литтона «Ришелье» (1839). , мы выбираем прямейший путь к цели, отбросив всё кокетливое и занятное и еще решительнее – то, что имеет «глубокое значение для нас лично».

Когда вы на съемочной площадке и не располагаете досугом, вы можете ухватиться за что-то просто потому, что это занятная идея. Как моя с манжетами – в своем воображении вы всегда можете пойти домой с самой красивой девушкой на вечеринке; но на самой вечеринке это не всегда получается.

Теперь перейдем к третьему монтажному куску. О чем третий кусок? Как мы ответим на этот вопрос?

С: Вернемся к главной задаче – завоевать уважение преподавателя.

М: Точно. Теперь: подойдем к этому с двух сторон. Какой подход к третьему монтажному куску будет плохим?

С: Ожидание.

М: Ожидание – плохая идея для третьего куска.

С: Подготовка – плохая идея для третьего куска.

М: Да, потому что это мы уже сделали. Это как подъем по лестнице. Мы не хотим подниматься по лестнице, на которую уже поднялись. Поэтому снова подготовка – неудачная идея. Зачем повторять монтажный кусок? Двигаемся дальше. Всегда говорят: чтобы сделать фильм лучше, надо сжечь первую часть. И это верно. Мы это чувствуем почти каждый раз, когда смотрим фильм. Проходит десять минут, и мы говорим: «Да вот с чего надо было начать». Давайте же дальше, ради всего святого. Войти в сцену позже, выйти из нее раньше, решить её монтажно. Важно помнить, что задача драматурга – создать не хаос или конфронтацию, а наоборот, создать порядок. Начать с неупорядоченной ситуации и в монтажном куске попытаться восстановить порядок.

У нас такая ситуация: человек хочет чего-то – у него есть цель. Тут у нас хаоса достаточно. У него есть цель. Он хочет завоевать уважение преподавателя. Ему чего-то не хватает. И он намерен это получить.

Энтропия – это логическое продвижение к самому простому, самому упорядоченному состоянию. Так же – и драма [3] Я знаю, что словарь определяет энтропию как меру неупорядоченности состояния. Но здесь позволю себе не согласиться с замечательнейшей книгой. . Драма продолжается, пока беспорядок не угомонится. Всё было в беспорядке, на смену должен прийти порядок.

В нашем случае беспорядок не кричащий; всё довольно просто: кому-то нужно чье-то уважение. Нам не надо затрудняться созданием проблемы. Фильм получится лучше, если мы позаботимся о восстановлении порядка. Потому что, если займемся созданием проблем, наш протагонист станет делать что-нибудь интересное. Мы не хотим, чтобы он это делал. Мы хотим, чтобы он поступал в соответствии с логикой.

Какой следующий шаг? О чем будет следующий монтажный кусок? Мы говорим конкретно о нашей последовательности. Первый монтажный кусок – о приходе заранее. Второй – о приготовлении. И в третьем что? (Всегда иметь в виду общую задачу фильма, здесь – завоевать чье-то уважение. Это – ваша проверка. Лакмусовая бумажка: завоевать уважение такого-то.)

С: Представиться ему?

М: Может быть, для начала здоровается. Каким образом здоровается – как мы это назовем?

С: Выразит признательность..?

С: Заискивающе..?

М: Заискивает, оказывает почтение, выражает признательность, приветствует, входит в контакт. Что из всего этого наиболее отвечает задаче завоевать уважение?

С: По-моему, выразить почтение.

М: Ладно. Тогда давайте сделаем маленький фотоочерк о почтении в нашей ситуации. Чем глубже вы задумаетесь, тем лучше он будет. Глубже в смысле: «Как это было бы со мной?» Не «как можно выразить почтение?», а «что означает идея почтения для меня? » В этом и состоит отличие художества от украшения.

Как реально выразить почтение?

С: Приходит профессор, и наш герой идет пожать ему руку.

М: Так, но это вроде часов – нет? Заранее пришел – часы. Почтение – пожал руку. Ничего плохого в этом нет, но давайте задумаемся немного глубже – сейчас у нас есть такая возможность, потому что времени вдоволь.

Как красиво выразить почтение – так, чтобы это реально что-то значило для вас? Потому что, если вы хотите, чтобы это что-то значило для зрителей, это должно что-то значить для вас самих. Они такие же, как вы – живые люди: если для вас это ничего не значит, то и для них не будет значить. Фильм – это сон. Фильм должен быть подобен сну. Так что, если мы подойдем к фильму с точки зрения снов, а не в понятиях телевидения, то что мы можем сказать? Мы собираемся сделать маленький фотоочерк, маленький документальный фильм о почтении.

С: Когда вы говорите: «сон», это значит, что происходящему не надо быть правдоподобным в том смысле, в каком кто-то поступал так в реальной жизни?

М: Нет, я имею в виду… Не знаю, до какой степени натяжку можно допустить в этой теории, но давайте выясним, до какой, чтобы теория не лопнула. В конце фильма «Места в сердце» Роберт Бентон снял эпизод, один из самых сильных в американском кино за долгое время. В этом эпизоде мы видим всех погибших в фильме снова живыми. Он создал здесь что-то подобное сну. Он сопоставляет сцены, взаимно не связанные. Первая сцена – все мертвы. Вторая сцена – все живы. Их сопоставление выражает идею большого желания, и зрители говорят: «Господи, почему так не может быть?» Это как сон, как у Кокто выходят руки из стены. Это лучше, чем следовать за протагонистом, правда?