Айгуль Михневич - Примерь мои туфли. Исповедь беглянки

Чтобы не платить алименты, отца формально (с помощью связей супруги) устроили на работу с минимальной зарплатой, из которой нам выплачивались мизерные суммы. Мать была вынуждена уйти из бухгалтерии в детском садике на должность птичницы на той самой фабрике, где работал отец. По его же желанию на его долю квартирной площади к нам поселились квартиранты, хотя он мог сделать так, чтобы квартира полностью принадлежала нам. Но чего можно ждать от человека, которому жаль восемнадцатирублёвой фотографии для собственных детей?

Правда, соседи оказались очень хорошими. Мать подружилась с ними и продолжала общение даже после того, как они уехали и квартира целиком оказалась в нашем распоряжении.

Ужасно трудно было смириться с тем, что отца нет. Я была наполовину сирота.

«Нет отца» было клеймом на всём детстве. Пусть я и была законнорождённым ребёнком, но родители разведены. Отец избегал общения. И это – одна из первых кровоточащих ран в моей детской душе.

Это страшное слово – «безотцовщина». Ребенок «из неполной семьи»… Такие семьи иногда назывались «неблагополучными». К нам относились снисходительно, нас жалели. Я чувствовала себя второсортной из-за этого клейма.

Хотелось говорить, что у меня есть отец, ведь он был жив. Он жил в соседнем подъезде, совсем рядом. И всё-таки – безотцовщина.

– Нет тут ничего особенного, у нас полстраны – неполных семей. Тоже мне, трагедия! – скажешь ты, дорогой читатель.

Что уж говорить о послевоенных детях! Действительно, много детей росло без одного из родителей.

А что сейчас? Матери рожают «для себя». И ничего, живут вроде счастливо. А ты спроси этих детей, насколько они счастливы? Спроси ребёнка, который знает, что родитель живёт рядом, но не хочет с ним общаться, каково ему?

Я расскажу, каково было мне. Возможно, кто-то поймёт.

Комментарий моей подруги, которая одна воспитывает двоих детей:

– Я тоже напоминаю своим детям, как их папаша о них «заботится». Не из вредности или из желания сделать им больно, а из-за обиды – за себя, за детей, которых бросил. И ещё обидно, что дети его так же любят, как и меня, а он этого не заслуживает.

Дорогие родители, какие бы чувства вы не испытывали к партнёрам, с которыми расстались, просто примите как данность: любовь детей от этого меньше не станет. Даже если он обманщик, негодяй, подонок или кто-то ещё в этом роде, дети всё равно будут его любить. Будут злиться, обижаться за вас, но всё равно будут любить. Я не знаю причину этого феномена, но любовь к родителям в детях убить очень сложно, хотя и возможно с годами.

Мне было шесть лет, когда в детский сад зимой нужно было принести лопатку. Детям эти лопатки делали отцы, и мне хотелось, чтобы мой папа тоже сделал лопатку для меня.

Я пришла не вовремя. Открыла его супруга.

– Не приходи сюда больше. У тебя нет папы! – заявила она злобно.

Отец растерянно стоял у неё за спиной и молчал. Я тихо развернулась и ушла. Домой пришла мертвенно бледная. Больше в ту квартиру не ходила. Вскоре они переехали в другой район.

Наивная детская душа, сохраняющая надежду до последнего…

Первого сентября я пошла в первый класс и ждала, что он придёт на мою первую линейку. На каждый свой день рождения ждала от него хотя бы звонка. Особенно в тот год, когда получила паспорт. И в день окончания школы тоже. И в день совершеннолетия. А в девятнадцать случился первый брак, заключённый по мусульманским канонам. Я звонила ему, чтобы пригласить.

Нужно ли говорить, что он ни разу не появился?

Кажется, мне было тринадцать, когда мы в очередной раз поехали в Кривое Озеро встречать Новый год. В поезде сестра познакомилась с девочками, которые ехали в Чулпаново, и всю дорогу с ними общалась. А через несколько дней в Кривом Озере появились неожиданные гости.

Те девочки рассказали соседям о знакомстве с нами, назвав имена и пункт назначения. Родственники отца поняли, о ком речь, и вспомнили вдруг о кровных узах, связывавших нас. Решили пригласить к себе погостить.

Дядя Халим был против. Его злило, что все эти годы отцовские родственники нас игнорировали, а тут вдруг вспомнили. С чего бы это? Зачем? Он не хотел нас отпускать, был уверен, что мы там не нужны, но мать не стала отказывать. Бабушка её поддержала:

– Пусть поедут и сами увидят.

Как же она была права! Вскоре мы в этом убедились.

Принимали нас очень радушно. Мы заново познакомились со всеми родственниками, коих оказалось довольно много. Жили у одного из братьев отца в добротном каменном доме. Работящие, весёлые, жизнерадостные, двоюродные братья и сёстры были приветливы, старались подружиться.

Увидела я и сухонькую старушку со слезящимися глазами.

– Я не виновата, что ваши родители развелись… Я не хотела, чтобы вы остались сиротами… Я не виновата… – плакала она, держа меня за руки.

Гладила меня по лицу, улыбалась и плакала.

Что чувствовала я? Не помню. Любви точно не было. Она была мне чужой, как и я ей. Подозреваю, что её мучило чувство вины, пробудившееся под старость.

Мать рассказывала о том, какой злобной и мелочной она была, когда они с отцом разводились.

Дед был гораздо менее эмоционален. О чём-то расспрашивал, но как-то вяло, равнодушно.

Летом мы снова поехали в ту отцовскую деревню. Я подружилась с дочкой тётки, которая жила в Набережных Челнах. По характеру и возрасту мы очень подходили друг другу. Она была весёлая, интересная, энергичная, озорная. Мы с Альбиной быстро нашли общий язык.

Дом деда и бабки был разделён на две половины. В одной из них и жила эта девочка. Она предложила присоединиться к ней. Мы с сестрой останавливались у дяди Якуба. Когда я заявила, что хочу переехать в дом родителей отца, сестра была категорически против. Произошла очередная ссора. В дядином доме мне было скучно. Сестре было легче контролировать меня и демонстрировать всем власть надо мной, когда я была под рукой. Мне хотелось избавиться от её гнёта, да и с Альбиной было куда веселее.

Я вышла из комнаты и увидела дядю Якуба, лежавшего на диване и делавшего вид, что спит. Мне стало ужасно стыдно. Он так радушно принимал нас у себя, всячески старался угодить, а я почти кричала сестре, что мне было скучно в его доме, и он это слышал.

Через некоторое время он будет единственным из родственников, кто откажется подчиниться повторному запрету супруги моего отца на общение с нами.

Я перенесла свои вещи в дом бабки и деда. Альбина показала комнату:

– Вот здесь жили твои родители, когда поженились.

Я осмотрелась. Это было небольшое, довольно уютное помещение, тёплое и светлое.

Стало больно. Хотелось расплакаться.