Диана Королькова - Мои 90-е. Истории о пережитом

После работы я проезжала дальше своей остановки, так как нужно было забрать сына из садика. На следующее утро с узелком вещей в руках спешила к трамвайной остановке. Может снова мальчишка ночует там? Но его уже не было…

Эту историю помню столько лет. Не могу забыть. Как не могу забыть теплотрассы и открытые люки по улице Титова. Там, в этих люках, жили дети. Они все нюхали эту жёлтую гадость, они все были одурманены. Их можно было видеть под крыльями моста через трассу. Они забивались в щели всё с теми же пакетами…

Что творилось с нами, взрослыми, если к концу XX века беспризорщина вернулась в наши города? Как мы это допустили? Самое ужасное, что проходили мимо. Как будто бы этих детей не было. Сколько их погибло? Сомневаюсь, что такая статистика существует.

Тогда же в 90-х проезжая по загородной трассе в сторону танкодрома, я увидела странное и какое-то жуткое место. Вдоль трассы тянулись одинаковые небольшие холмики с одинаковыми простыми крестами. Кто знает, может там упокоились души погибших детей? И кто их оплакивал?..

Если вспоминают 90-е годы, то обязательно в этих воспоминаниях присутствует тема «братков», убийств, пропажи людей, тема нищеты, насилия. Всё в тёмных красках. Но были и другие моменты, которые вызывали улыбку, смех. Человек перестал бы быть человеком, если бы разучился смеяться и находить смешное даже в самых обычных серых буднях.

Вот несколькими такими смешными моментами из своей жизни 90-х годов и поделилась со мной моя подруга.

Про Люсиного кота Стасика можно много чего рассказать. А всё почему? Потому что кот этот был личностью. Характер у него был. Да ещё какой характер! Свободолюбив был безмерно! И внешностью обладал неординарной. Один нос его чего стоил! Можно ли представить кота, у которого нос с горбинкой? Так вот, у Стасика нос был с горбинкой, а шёрстка чёрного окраса. На фоне других котов он сильно отличался, такой кошачий кавказец. А ещё у него отсутствовали два передних зуба, как результат кошачьих разборок. К этому добавьте вальяжность, неспешность в движениях. Он не мяукал. Вместо «мяу», у него звучало вальяжное «маау».

Поскольку Стасик был котом независимым, в том числе от хозяйских решений, то свою жизнь строил самостоятельно. В том смысле, что жил по собственному графику. Каждую ночь кот уходил на гулянку и возвращался утром. Где он шатался – неизвестно, но только от него не пахло ни подвалом, ни помойкой. Приходил он умиротворённый, довольный своими кошачьими победами и прямо с порога устремлялся на кухню. Там уже Люся вытаскивала из морозильника кусок минтая и кидала в чашку на полу. Стасик с аппетитом вонзал свои зубы в мёрзлую рыбу и, довольно урча, рвал её на куски. Этот ритуал ничего не могло нарушить.

Люся ещё спала, когда муж Василий ушёл на работу. Но даже во сне каким-то чудом, Люська могла слышать поскрёбывание коготков Стасика в дверь. Вот и в это утро сквозь сон Люська услышала характерные звуки и, с трудом подняв себя с постели, зашлёпала босыми ногами к двери. Очки надевать не стала. Кто ещё кроме Стасика мог прийти в такую рань? Открыв дверь механически как сомнамбула, Люська двинулась на кухню, достала из морозильника кусок замороженного минтая, бросила его в кошачью миску и отправилась досыпать. Ещё какое-то время она слышала довольное урчание кота, потом провалилась в сон…

– Мяу. Мяу.

Что это? Совсем не похоже на «маау» Стасика. Люся с трудом разомкнула глаза и стала шарить рукой по столу в поиске очков.

– Мяу…

Нацепив очки, Люська, всё ещё до конца не проснувшаяся, начала осматривать комнату. И тут взгляд её остановился на телевизоре, вернее под его ножками на полу. Там, удобно устроившись, лежала кошка. Вида она была изрядно потрёпанного, совсем не домашнего. Худая, с грязной шёрстью и нахальным взглядом жёлто-зелёных глаз – кошка была просто омерзительной.

Люська подскочила с дивана. Сна как не бывало! Схватив с пола тапок, она стала выгонять кошку из-под телевизора. Но не тут-то было. Злобно ощерившись, кошка зашипела. В её планы никак не входило покидать удобное тёплое место. Люська бросилась в кладовку за шваброй, на чём свет кляня Стасика.

– Паразит! Это что за проститутку ты в дом привёл!

Люська размахивала шваброй, а кошка носилась из угла в угол, ловко минуя распахнутую на лестничную площадку дверь.

– А ну, Стас, паразит, иди сюда! Выпроваживай свою прошмандовку!

Из кухни не спеша выплыл Стасик. Ничуть не реагируя на поднятый Люськой шум, он медленной вальяжной походкой приблизился к кошке. Та всё ещё пребывала в бойцовской стойке, выгнув спину и шипя. Не притормаживая, кот прошёл мимо кошки, бросив в её сторону своё отрывистое «маау!». Кошка как-то сразу сникла, сжалась, её спинка опустилась, мордочка приняла виноватое выражение. Ничего от бесстыдной наглости не осталось. Бочком, бочком протиснувшись между стульями, она шмыгнула в раскрытую дверь. На какой-то момент Люське даже стало жаль её: вот она женская участь!

Надо сказать, что после этого случая Стасик своих подруг в дом не водил.

Нижний Тагил. 90-е годы. Время расцвета кооперативов, закрытия фабрик, заводов. То, что казалось всегда незыблемым, вдруг перестало существовать как не приносящее доход государству. Люди лишались рабочих мест и вынуждены были искать способы заработать «на жизнь».

Люся была бухгалтером. Кто бы мог подумать, что в 90-е годы эта профессия обретёт такую популярность! Казалось бы, довольное скучное занятие – сведение дебетов с кредитом, стало вдруг весьма доходным и приносящим прибыль делом. Конечно же, надо было и в этой сфере крутиться, что означало работать «на дому» на несколько фирм, которые росли в то время, как грибы.

Вот и Люся неожиданно для себя и своей семьи вдруг резко стала востребованной. Надо сказать, что характер у неё был непростой. Даром что росточком маловата, но так могла посмотреть сквозь стёкла своих очков! Да и слово могла сказать, как отрезать. Посему, пожилые соседки по подъезду посматривали на неё искоса и особо тёплых чувств к ней не питали.

А тут вдруг к Люсе стали наезжать на жигулях то одни, то другие, то третьи. И всё мужчины! Они быстро заходили в подъезд, какое-то время проводили в Люськиной квартире, потом возвращались в машину и уезжали. Некоторые дожидались Люську у подъезда. Она быстро выскакивала из дверей с большой сумкой в руках, садилась в машину и её куда-то увозили. Правда, и пешком она не возвращалась: юркий жигулёнок притормаживал у дома, Люся выпархивала из машины и кивком головы поздоровавшись с местными кумушками, спешила к дверям. А в спину ей неслось шипение: «гуляшшшшая…, шшшалава…» Зато, когда вечером с работы возвращался домой муж Люськи Василий, те же кумушки с улыбкой справлялись о его здоровье и сочувственно кивали головами. Мужа это и удивляло, и забавляло.