Сергей Решетников - Иркутская сага. Воспоминания о прожитом. Том 3

17 января 1954 года в их семье произошло пополнение: родилась дочь, назвали ее Лена. Ангелина Ивановна работала бухгалтером в службе стандартизации «Сельхозтехники», что располагалась возле Центрального рынка в красивом старом здании. Она была бесконфликтным, дружелюбным человеком, хорошим специалистом. На работе ее ценили, любили и уважали.

Ангелина Ивановна на работе

Дома она была хорошей мамой, любящей женой и самой лучшей в мире тещей. А какой она была хозяйкой! Как она готовила! Какие пироги стряпала! Бабушки того поколения и мамы передавали по женской линии искусство кухонного дела своим дочерям, а те уже своим. Так, из незамысловатого набора продуктов наши волшебницы могли приготовить столько вкусностей, что пальчики оближешь. Прекрасно готовит моя жена, а теперь уже и дочь.

Моя мама, Надежда Савватеевна Решетникова была тоже искусницей. Вспоминаю, как Михаил Макаров – друг и партнер по шахматным состязаниям моего папы, о нем я писал в самом начале своего повествования, просил дать ему возможность столоваться у нас дома. Ему безумно нравилось, как готовила моя мама. Диалог был трудным, Михаил был глухонемым от рождения, но он научился считывать слова с губ, хорошо знал язык жестов. На языке глухонемых можно практически любое слово произнести жестами. Он долго не понимал или делал вид, что не понимает отказа моей мамы, когда отец жестами ему это объяснял.

Георгий Семенович Щёкотов

С тестем Георгием Семеновичем меня связывала мужская дружба. Он заботился обо мне как отец. Ходили мы на стадион «Труд», где зимой показывали высшее мастерство наши хоккеисты. Многие из них по жизни были шоферами, таксистами, родственными душами Георгия Семеновича. Вообще, хоккей с мячом всегда был очень популярен в Иркутске. Летом, когда я не был занят в институте, он брал меня в дальние поездки по Иркутской области на своем «Икарусе».

Я ощущал поэзию дальних перевозок пассажиров, сидя на переднем пассажирском сиденье. Люди с котомками входили, рассаживались на свои места. Очаровательные буряты частенько пели свои песни в монотонном и длинном пути. Они пели о том, что видели из окна автобуса, который мчал всех нас по просторам нашей родной области:

Такие милые, незамысловатые песни. У них так было принято. Очень поэтичный народ.

Когда мы останавливались, чтобы перекусить в придорожной забегаловке, нам всегда были рады.

«Гошка, привет», – кричали местные Люсьены Оливье.

Они подавали свои кулинарные «изыски» на отдельный столик, специально для Гоши, расположенный чуть в стороне от остальных. Мы ели с большим аппетитом и ехали дальше.

Одним из таинственных действий шоферов на маршруте было, не обилетив подсевшего в пути пассажира, денежки взять себе. Немного, но все же «барма» – дополнительный приработок. Шоферов ловили, наказывали, лишали премии. На трассе бывали засады, пункты проверки билетов у пассажиров со строгими и непреклонными ревизорами. Видимо, им зарплата и премия шла от числа выявленных нарушений. Шоферы их боялись. Часто встречные автобусы моргали фарами, предупреждая об опасности. Тогда наш автобус останавливался для выдачи билетов на усеченные уже короткие расстояния, но всем безбилетникам. Ревизоры оставались с носом. Эдакий спортивный азарт. Это явление было всегда, осталось и сейчас, спустя годы.

Георгий Семенович был своим парнем на всех трассах, я видел, его любили и уважали. Он был ответственным и высокопрофессиональным водителем. А человек какой – душевный, добрый!

Георгий рядом со своим грузовиком

В молодости, когда он еще ездил на грузовике, где-то в Рабочем предместье под заднее колесо машины зимой скатился с горки пацан. Георгий был не виноват, не мог он видеть и, тем более, предотвратить наезд. Не доглядели за мальчишкой родители. Да и углядеть за нами, сорванцами, было невозможно, по себе знаю. Какое горе, так нелепо прервалась жизнь подростка. Георгий Семенович от стресса поседел моментально. От горьких переживаний за прерванную жизнь его пышная шевелюра превратилась в серебряную. За себя он не переживал, он ругал себя, что поехал именно по этому маршруту, ведь собирался же по другой дороге. Ему было искренне жаль мальчика.

Георгия арестовали и поместили в тюрьму на период следствия. С этим он смирился, как-никак, жизнь ребенка унесла его машина, он был за рулем. Он покорно ожидал своей участи, какой срок придется отбывать в местах не столь отдаленных. Наказания не боялся, ведь он всю свою молодость провел на Крайнем Севере, где основной контингент – это люди, отбывающие срок – зэки. А сколько таких шоферов без разбирательства, без вины было отправлено на нары, наверное, не перечесть.

Ангелина

Не смирилась с этим горем только его жена Ангелина. Она, вообще, была ангелом для этого настоящего русского труженика, настоящего мужика. Она обратилась к адвокату, хорошему адвокату, Квитинскому Георгию. Они, два Георгия, жили рядом и дружили. Частенько на лавочке в саду принимали на грудь водочку, болтали о жизни. Квитинский Георгий взялся за дело серьезно, по-деловому. И вот, уже через некоторое время, два Гоши снова сидели на лавочке в саду возле дома. Только Квитинский Гоша остался брюнетом, а Щекотов Гоша стал из брюнета блондином, и в глазах у него навсегда поселилась грустинка.

Как Гошу любили на трассе, какие крепкие товарищеские отношения были в гараже автоколонны, я видел своими глазами. С каким трепетом он шел в кабинеты начальников автоколонны, думая на «ковер» (ну, чего еще ждать от начальства), а ему выдавали новый «Икарус» и направляли на престижные маршруты, возить туристов иностранцев. Потом из поездок он привозил нам диковинные сувениры. Иностранцы влюблялись в этого седого как лунь, голубоглазого, с открытой белозубой улыбкой шофера. Ему доверяли, его ценили и уважали. А он ничего для себя не требовал, не просил, он работал и старел, потихоньку теряя свое здоровье.

Мы с Леной вернулись в родной город Иркутск из северного Усть-Илимска еще и для того, чтобы поддержать наших стариков – мою маму и родителей Лены. Я тут уже писал о птичках. Они заботливо и нежно выкармливают свое потомство, защищают от бед, невзгод и хищников. Выпустив из гнезда свое потомство в самостоятельную жизнь, быстро забывают друг о друге. Встретившись на улице в дикой природе, они не здороваются, не милуются. Они становятся чужими. Умирающему от голода, обессилевшему от старости папе-воробью его дочки и сыночки, которых он вывел и воспитал в огромном количестве, уже не помогут. Не принесут в клюве попить, съесть крошечку хлеба. Он будет умирать молча и долго. Так уж устроена природа. Его дети будут трепетно заботиться каждый о своем выводке, чтобы потом остаться брошенными и забытыми своими детьми. Так будет повторяться и повторяться, пока живет наш мир. Но мы-то люди, и всегда должны помнить о своих стариках. Не только помнить, а возвращать, отдавать им тепло, которое они потратили на нас. И это тепло должно нарастать, превосходить то, которое было получено нами. Если хочешь, чтобы твои дети не забывали тебя, не забывай своих родителей.