Валерия Федченко - Мой город auf russisch

Фрау Люба расстроена. Организовать что-то самостоятельно на небольшую зарплату учителя и пособие, которое она получает от мужа как мать-одиночка, не представляется возможным.

Мы же, в свою очередь, живем на два дома.

Гора, на которую мы сегодня поднимаемся, из обломков зданий, разрушенных во время бомбежек Штутгарта американцами и англичанами в 1941—1945 годах.

Дорожка – серпантин, без ступенек, обнимает гору постепенно сужающимся поясом. Наверху – крест, вокруг – небо. Очень много воздуха и цвета.

И чувство, что мир принадлежит тебе. Он бесконечен. И лежит у твоих ног, внизу.

На все 360 градусов – прекрасное голубое.

А еще – обломки зданий.

Я встаю на камни в самой высокой точке и смотрю на крест и в небо. Очень ясное и яркое, без единого облачка, безупречно чистое и очень большое. В нем – тишина.

Только камни под моими ногами – они живые. Я чувствую, как много они знают. Осторожно оглядываюсь. Вот колонна… Вот арка… Вот лев…

Я кладу руку на голову льву. У него отбит кусок морды. Я глажу его по волнистой гриве. Она теплая… Сегодня очень теплый солнечный день.

Возвращаясь домой, открываю Wikipedia.

«1,5 миллиона кубометров щебня от разрушенных зданий города было вывезено в Birkenkopf».

«За годы войны на Штутгарт было сброшено 142 000 бомб».

«4590 человек были убиты в результате воздушных атак».

«В результате бомбардировок в городе было разрушено или повреждено 3912 зданий».

«Потери союзников в атаках на Штутгарт составили около 300 самолетов и 2400 человек летного состава».

Я беру в руки бумагу и ручку и быстро пишу. На немецком.

Вот прозаическая версия текста на русском:

Муж, будучи инженером-конструктором, получает новый заказ от концерна – производителя самолетов, конструкторское бюро которого находится в маленьком городке на Боденском озере. Фирма снимает ему симпатичную меблированную квартирку в деревне неподалеку – c отдельной спальней и маленькой гостиной, совмещенной с кухней.

Сначала он приезжает домой вечером в пятницу и уезжает утром в понедельник. Боденское озеро и Людвигсбург разделяют два часа езды на машине и около двухсот километров. Я же остаюсь на неделю одна и занимаюсь ребенком двадцать четыре часа в сутки.

Для меня это страшно утомительно, никаких помощников – друзей или родственников поблизости у нас нет.

И мы решаем уезжать на Боденское озеро вместе. Придя с работы, муж с удовольствием возится с дочерью, а я выхожу прогуляться и рада глотку свободы.

Гулять особо негде. В деревне есть булочная, мясная лавка, небольшой магазин хозяйственных товаров и винный магазин. Примечательным оказывается последний. Деревенька окружена виноградниками, виноградные горы и магазинчик передаются из поколения в поколение и принадлежат одной семье более четырехсот лет.

Заглянув внутрь, я обнаруживаю необыкновенные вина, завоевавшие золотые медали на конкурсах региона.

Приветливая хозяйка объясняет мне, что любое вино разрешено попробовать. Когда я показываю на одну из бутылок, а она не оказывается открытой, дама, не задумываясь, быстро и профессионально откупоривает штопором бутылку и наливает мне вино в маленький пластиковый стаканчик.

Рассказываю мужу эту историю.

«Вот что значит деревня! – смеется он. – Представляешь, что бы было, если бы супермаркет в Москве предлагал „пробу вина“? Некоторые поселились бы у входа».

На выходные мы возвращаемся в город.

Возвращаясь в старый домишко вблизи Людвигсбурга, квартиру в котором мы сняли за год до рождения нашей дочери, в первую очередь бросаемся включать повсюду отопление.

Старый домишко, а он именно такой, как на фотографиях, которые любят покупать туристы – пастельный тон, цветы на подоконниках снаружи и палисадник – хорош только на фотографиях.

В реальности – это помещение, которое невозможно протопить.

Ванная комната огромная, с батареей. Есть и душевая кабина, и ванна. Но даже со включенным отоплением в ней холодно, как будто тепло тут же уходит наружу. Мне требуется мужество, чтобы очень быстро раздеться, после чего я заскакиваю в душевую кабину и торопливо включаю горячую воду. Минуты три на ноги из душа льется ледяная вода, которая постепенно теплеет.

В кухне батареи центрального отопления нет вообще. Поэтому я включаю дополнительно масляный радиатор. Если не повезет и в это время заработает холодильник, пробки вылетают во всей квартире.

Приходится по скрипучей деревянной лестнице, каждый шаг по которой треском разносится по всему дому, топать к хозяину. Он живет двумя этажами выше, в квартире под крышей и «владеет» всеми пробками в доме.

Безработный немец очень экономен и живет на деньги, полученные от аренды нашей и соседней квартир.

О том, что он экономит горячую воду, можно догадаться по шлейфу, распространяющемуся по лестничной площадке и коридорам, когда он проходит.

Если я выхожу в тот неудачный момент, когда Йорг только покинул коридор, то перестаю дышать пока не выскочу на улицу на свежий воздух.

Остальное мне известно от его жены (она из Боснии), которая часто жалуется, что на жизнь муж выдает ее один евро в день. Как и многие другие иностранки, она подрабатывает где-то уборщицей по-черному.

Невольно задаюсь вопросом, сколько еще таких жен-уборщиц – несчастных, зависимых и унижаемых иностранок – живут в этой стране?

Часто через два этажа слышны истерические крики, топот, плач и ощущение, что рушат мебель.

Наши соседи ругаются и дерутся.

А мы, получив счет за отопление в квартире, где мы проводили фактически только выходные и который почти превышает месячную арендную плату, занимаемся поиском другой квартиры.

В конце концов перебираемся в Марбах, известный всему миру как родина Шиллера.