Гавриил Кротов - Мы будем вместе. Письма с той войны

В этот необычайный вечер у Калабалина мы смотрели салют с балкона, который выходил в сторону Кремля. Видны были пушки, стоявшие во дворе Кремля, за Москва-рекой, и виден был даже огонь в дулах при выстрелах, хоть они и были холостые. Россыпь разноцветных ракет виднелась далеко, по всему небу. И залпов было много.

Милая черноглазая Муся!

Я дома. Словно из сказочного мира я упал в яму: грязь капает с настила, под подстилкой нар хлюпает вода, на полу под хворостом лужа. Да была ли Москва, счастье, любовь и свет? Ещё тяжелей. И ты – чистая, красивая – становишься снова далёкой, нереальной мечтой. Я не могу даже представить, есть ли ты или всё это снилось мне. Надежды на отпуск в Москву исчезли безнадёжно. Оказывается, через полчаса был отменён приказ о моём отпуске, а я уже уехал, иначе я так остался бы без отпуска. Получил твоё письмо и фото – милое, дорогое лицо, но без очков, и неподвижное равнодушное лицо не даёт мне представления о тебе, о которой я помню.

Но как тяжело! Испытав счастье, потерять его и готовиться к смерти.

Мне в этой грязи кажется, что я не имею права на твою любовь, на тебя – чистую, умную.

Прочёл твои письма, тяжело было читать их. Ты многое там написала того, что я сейчас спокойно читать не могу. Ну ладно, буду ждать встречи, выполнять приказ Калабалина.

Снова нарастает грязь. Мне думается: смогла бы ты поцеловать меня вот такого?

Мусёнок, я ещё чувствую свежесть твоих губ, нежность и ласку.

Тяжело и досадно.

Но люблю и буду жить ради этой полноценной любви: со свечами и алтарём, с сыном и работой.

Твой Ганя, скучающий вдали

Моя милая, ласковая, нежная. Я ещё сплю. Хотя обстановка ощутительно напоминает о себе. Но что обстановка?

Муся, я добьюсь своего. Но поговори с мамой о квартире на случай моего приезда. Я даже брошу курить ради этого, но поеду я только ради тебя. Муся, позвони Семёну 11 11 Калабалину. , что я получил от Ткаченко письмо, и сообщи его адрес: г. Пятихатка Днепропетровской области, п. я. 99, Ткаченко Л. С. Он предлагает перейти к нему на работу в НКВД. Как ты на это смотришь?

Смотрю на твою карточку, но как она мертва! Теперь легко представляю подвижность твоего лица, теплоту губ и холод пальцев.

Ура! Сейчас ходил в санитарное царство и видел Абрама Локшина 12 12 Абрам Эммануилович Локшин (р. 1916) – военврач, двоюродный брат Муси. Ганя познакомился с ним ещё до знакомства с ней по переписке. . Был продолжительный и радостный разговор. Вспомнили маму, Дею, Галку и, конечно, тебя; вспомнили ваши беседы, кабинет, медведя. Мнения разошлись: я за педагогов, он за медиков. В общем, он сделался для меня реликвией воспоминания моего нечаянного счастья.

Он обещал написать вам письмо. Я указал, что не писать писем – это (не говоря «свинство») поросячество. Он согласился. Итак, я имею нового друга, напоминающего друга.

Пиши свои мнения о переходе в НКВД, это решит вопрос моего согласия.

Крепко, крепко целую тебя, целую Галку, привет маме и Дее.

Жду писем. Твой Ганя

Я вижу, как твои губки презрительно улыбаются. «Боже, Ган, который нравился мне, одурел. Он в два дня написал четыре глупейших письма». Я знаю, и ты презираешь рай. Представляю, как скучно читать тебе мои вздохи и хвалу тебе. Но ты особенно не задавайся. Если через два дня я не получу письма, то прочтёшь то, что заставит тебя дрожащей рукой царапать каракули оправдания. Ужасайся и не доводи меня до гнева. А пока – пишу письмо по-прежнему горячее.

Читай около бочки, ибо я шлю тебе пламенный привет, от которого может вспыхнуть всё. Я вижу, чувствую (предполагаю), как твои холодные пальцы даже согрелись.

(Вредные люди мешают мне беседовать с тобой. Итак, антракт в самом начале письма.)

Выдал жалование и снова думаю о тебе. Жизнь приняла прекрасный смысл. Я предполагаю перейти в НКВД, принять офицерское звание, чтобы быть достойным своей Муси. Думаю взять с собою и Ивакина. Завтра иду к Абраму исключительно из-за того, что это напомнит мне тебя.

Муся, как я жду твоих писем, чтоб иметь уверенность, что это не мираж, что ты действительно помнишь обо мне.

3 часа ночи. Не хочется спать, но и оставаться наедине со своими мыслями тяжело. Играл в карты, выиграл около тысячи рублей, и невольно вспоминается поверье, что кому везёт в карты, тому не везёт в любви. Это будит тревожные мысли. Нет, терять любовь я не хочу.

Муся, прошу тебя, указывай мне ошибки и в письмах. Твой Ганя

P.S. Когда же я получу твоё письмо? Последние два знаю наизусть. Смотрю на фото, приклеенное к книжке рядом с надписью, вспоминаю вечера в кабинете, кино, метро, первый поцелуй и разлуку.

Чего ради я буду сдерживать желание поговорить с тобой? Если тебе неприятна моя назойливость, то письмами можно разжигать печь. Но писать я буду. Вот уже четыре дня, а писем от тебя нет. Ребята уверяют, что

Да и вообще они сокрушённо вздыхают: «Подменили нам в Москве старшину». Сегодня в моей землянке играла гармонь, но я не пел (кончал книгу). Злоязычники доложили командиру, что Кротов заболел «венерической» болезнью – влюбился. Я успокоил, что эта болезнь не заразная; они отвечают, что и иммунитет от неё не вырабатывается в первые 50 лет. Милые мои противники. Без них я подох бы. Но всё-таки вывели меня из состояния.

Пели «В землянке» 14 14 Песня 1941 года на слова Алексея Суркова. , а мне представлялась Москва, станции метро, кабинет, твои холодные руки, глаза и губы.

Воет метель. Тоска жуткая. Это плохо. С таким настроением идут не в бой, а в крематорий.

Муся, так или иначе, но я приму все меры, чтоб приехать в Москву. Побыть ещё с тобой. Но мне хотелось бы знать, кого я встречу в Москве: Марину, Мусю или Марию Лазаревну? Будут ли всё те же непреодолимые условия, которые «сильнее нас»? Первый раз мы встретились, как очень давно знакомые, а теперь мне хочется встретиться родными.

Надежд на отпуск мало, но у меня, кажется, есть настойчивость. Завтра вышлю тебе первый том книги (колоссальный 15 15 Имеется в виду одна из миниатюрных рукописных книжек, которые писал Ганя. ) из большой серии.

Ну, пока! Жду нашей встречи. Целую тебя. Твой Ганя