Адольф Дебарроль - Хиромантия. Тайные линии судьбы

Мы не изобретали ни физиогномики, принадлежащей д'Арпантеньи, ни хиромантии, получившей начало в Индии и столь же древней, как мир. Между тем в развитии этих наук мы заимствовали полезное, подкрепляя одну другою и обогащая их открытиями, которые мы приобретали ежедневным употреблением двух соединенных систем. Мы сделали бы гораздо большее, если бы нашли, как все стараются нас уверить, до сих пор неизвестные причины, от которых зависит, что эти науки объясняют инстинкты до известного предела в будущем.

До известного предела потому, что рок всегда подчиняется свободной воле.

Магометане заблуждаются, говоря: «Так написано».

Конечно, для людей, которые без сопротивления отдаются своим наклонностям и оставляют жизнь идти, как она хочет всегда: так написано.

Напечатание этих истин будет иметь целью заставить делать могущественные усилия тех, будущность которых ужасна.

Когда почитают себя далеко от подводных камней, – на корабле все спит мирным сном, но тотчас же все просыпается при приближении грозы, при первых ударах грома или когда берег усеян подводными скалами.

Быть может, мы поспособствуем изменению печальной будущности в счастливую! Наши труды будут оплачены и мы сочтем себя очень счастливыми, если читатели будут рукоплескать нам.

Я представляю благосклонным читателям новое издание моего сочинения, и на этот раз с более полной уверенностью в истине, потому что это новое издание просмотрено мною с самою строгою заботливостью. Из него выкинуто все, что пятилетние наблюдения мои показали мне неточным или ложным; все, чему не было бесчисленных доказательств, – все уничтожено мною; из метафизической части выброшено все, что мне казалось порождением чрезмерного энтузиазма или нервической экзальтации и сохранено только то, что до некоторой степени основывается на физике или физиологии. Наконец, я обозначил словом предание или сокращением (tr) все сомнительное или недоказанное опытом, заимствованное у этого предания, тьму которого я стремлюсь рассеять.

И таким образом я могу сказать:

Все, что находится в этой книге – истина.

Но необходимо также, чтобы другие узнали эту истину.

Мне остается разоблачить еще много вещей, потому что я не иду более на случай к неизвестным пределам, я достиг этих неизвестных пределов, и оттуда как властелин над общим попеременно бросаю взгляды и на пройденную уже дорогу на ту, ясно начертанную, которую мне остается пройти.

В течение пяти лет беспрерывного изучения, имеющего уже крепкое основание, обозначенное в этой книге, я сделал множество открытий особенно в области медицины и конечно не в терапевтической медицине, с которой я вовсе не желаю иметь дела, но в другой специальности, быть может более полезной. Точное определение несовершенства организма и будущих болезней, происхождение, исходная точка этих болезней, эпоха их, уже давно обозначенная прежде – все это также ясно обозначается в различных формах руки и в иероглифических линиях, бороздящих поверхность ладони, как ясна для самого неопытного доктора чахотка по особенным формам первых суставов пальцев.

Мы пытались, как это сейчас будет видно, основать наше гадание на физиологических выводах человеческой натуры в той мере, насколько человеческая наука могла довести физиологию, но надо признаться, что в нашей системе обнаруживания тайн до сих пор находятся такие вещи, которые невозможно объяснить посредством науки, и которые явно принадлежат к тому порядку вещей, отношение которых к нашему организму еще не открыто, но которые между тем несомненны, ибо каждый день дает нам новое доказательство их существования.

Понятно, что все это обнаружится когда-нибудь естественной гармонией, но до сего времени мы только безмолвно стоим перед этими тайнами, подобно дорожным столбам, не могущим сказать, кто провел эту дорогу.

Но к чему эти писаные откровения, которые легко доказать в нашу эпоху. Потому ли (все является в свое время), что когда все растлевается и материализуется, тогда должна, без видимой причины, появиться новая наука как противоядие против яда, доказывая позитивной метафизикой новое движение. Потому ли, что в это время нравственного растления необходимо изучить свободно и легко отличать каждое дурное явление, из боязни быть каждую минуту нравственно обкраденным? Потому ли наконец, что учение это является вследствие необходимости, вследствие требования быстро бегущего времени и должно оно пройти по свету подобно тому, как путник пробирается по лесу, пользующемуся дурной славой, с карабином в руке, с револьвером и кинжалом за поясом, вопрошая каждое дерево, каждый кусточек.

Несчастье тому, кто идет полный поэтических грез, напевая веселую песню, мечтая о каких-то таинственных феях.

Мудрая аксиома: познай самого себя, была хороша в свое время в философии; теперь же она заменилась иной аксиомой, более необходимой для настоящего времени, и эта аксиома: учись познавать других.

Так нужно! И вот, неизвестно откуда упадает оселок, открывающий свинец под листами чистейшего золота, и под улыбкой добродушия – человеческую злобу. Но должны ли мы сказать, что есть Провидение?

Один рассказ Александра Дюма дает понятие о том, что мы можем сделать. Вот что писал он на другой день опыта, произведенного им самим:

«Я, – говорит он, – питаю большую привязанность к Дебарролю, и эта привязанность существует уже тридцать лет. Это превосходный друг, испытанный мною и в хорошие и в дурные дни, – друг, всегда встречавший меня с тою же улыбкой и покидавший с тем же пожатием руки. Я путешествовал с ним и нашел в нем превосходного товарища в путешествии; вещь редкая, потому что ничто не выказывает так шероховатостей характера, как путешествие, особенно в тех странах, где путешествовать затруднительно: такова Испания. Когда два человека друзьями вошли в нее, оставались в ней три месяца и друзьями из нее вышли – эта дружба на жизнь и на смерть.

Дебарроль, сделавшись хиромантом, посвятил в таинства своей науки женщину, с умом ясным, с красноречием чистым и элегантным, тонкий и проницательный взгляд которой быстрее самого учителя проник в тайны руки.

Это единение искусства и идей, которое существует между Дебарролем и посвященной им, дает им возможность представлять неопровержимые доказательства истинности их науки. Один из них, тот или другой – все равно, рассматривает руку, изучает ее, объясняет, рассказывает прошедшее, предсказывает будущее.... Другой, отсутствующий в комнате, входит, берет руку и объясняет в свою очередь, ни на минуту не отдаляясь от того, что говорил его собрат.