Адольф Дебарроль - Хиромантия. Тайные линии судьбы

Бугорок Марса довольно велик для того, чтобы дать великую силу сопротивления и украсить свои произведения энергическими качествами; но этот бугорок без линий делает его менее способным к нападению, чем к защите, а Венера своим важным бугорком, вспомогаемая линией сердца, дает ему особенно то, что называют душой. Эта линия сердца могла бы даже быть для него роковою, если б одна из ее ветвей, возвышаясь к Юпитеру, не отвращала опасность.

Палец Меркурия короток, и приставлен ниже других: таким образом, Маке через влияние Сатурна, а не Меркурия, умен в делах; у него это скорее наука, чем вдохновение; все, что может дать ему Меркурий, относится к искусству, ибо в его руке бугорок Меркурия склоняется к Солнцу, или лучше сказать, он совершенно им поглощается.

Его длинные пальцы влекут его к любви частностей, но он берет в них только лучшую часть, и вследствие заботливости, точности, – вследствие этих самых частностей блещут его произведения. Он умеет по-своему расположить букет так, что виден каждый цветок, каждый листок, даже каждый стебель; без его великолепного уменья, общее могло бы пострадать, но кто будет упрекать произведение искусства за излишество бриллиантов и драгоценных камней мелочного Бенвенуто Челлини? Могущественно, как мы видели, вооруженный, Маке, еще молодой, далеко недовольный высоким местом, которое он себе приобрел, приближается к завоеванию самой блестящей будущности.

Главные и очевидно господствующие планеты у Прудона суть Юпитер и Марс.

Юпитер делает его волосы редкими и дает ему довольно белую кожу, которую влияние Марса покрывает красноватым оттенком; Марс также дает ему рыжую бороду, широкую грудь и толстые формы. Эти две планеты у Прудона борются. Очень развитый Юпитер дает ему громадную, неизмеримую, нечеловеческую гордость, ибо он теряет свои качества первого мира, через гибельное влияние Марса. Планета Сатурн производит на него также второстепенное влияние, выражаемое высотой его плеч и шириной первого сустава среднего пальца; она дает ему сомнение, мрачное расположение духа и суеверие; он получает от Венеры физическую любовь и получил бы нежность, если бы влияние этой планеты не было побеждено и почти уничтожено Марсом.

Рука Прудона очень проста, что бывает почти всегда, здесь как и везде, когда известная часть хорошо написана, когда известное господство симпатично и не испытывает сопротивления.

Прудон родился для борьбы; борьба служит гордости, которая находит в ней свою пищу, свое преимущество, свою роскошь. Отсюда соединение силы и простоты. Это странная организация напоминает организацию сатаны, к которому Прудон иногда взывает, которому он шлет братский поклон.

Мы просим, чтобы в этом не видели никакого постыдного побуждения. Мы уважаем всяческий разум, – разум Прудона так же, как и других; но здесь мы вынуждены потребностью определительности; мы изучаем, а Прудон жестоко нападает на все, что уважаемо и почитаемо в мире, и да позволено нам, не стесняясь, сказать все, что нам покажется полезным, и открыть истину.

По нашему мнению, Прудон неизбежно следует своей натуре; он был послан, чтобы прибавить к несчастьям осужденной эпохи несчастья разочарования. Его миссия заключалась в омрачении света и приготовлении безнадежности. Привет зловещему посланнику, и да исполнится воля Бога! Но если дозволено ему идти с заступом в руках, то ему не дано лопаты. Не устрояют посредством разрушения; быть может, возможно возвести из грязи печальные хижины, которые обращаются в пыль, будучи высушены солнцем; но дворцы строят из мрамора и гранита: религии и милосердия.

Посмотрим, выражают ли руки Прудона его предназначение.

Бугорок Юпитера, как сказано нами, очень у него развит; это, как известно, – гордость.

Философский узел, своим замечательным развитием, делает его независимым, расположенным к возмущению, скептиком и козалистом (это опять-таки гордость, возмущение против всего существующего, непрерывное недовольство).

Головная линия пряма, положительна, неизбежно посвящена логике; она не так длинна, чтобы выражать высшее разумение, и не через нее он получает свои главные качества. Его разум не светильник: он – секира или шпага.

Его чрезвычайно четырехугольные пальцы, дают ему тиранию видимого порядка, чрезмерную ненасытную любовь справедливости. Все существующее вещи кажутся ему дурными; все пирамиды кажутся ему по-нагнувшимися в их основании; все здания неправильны для его взгляда. Все дурно. Кто же может соорудить, иссечь, написать, положить основание? Он.

Другие – все дети, другие – женщины, все эти великие люди, все великие мыслители.

Он один – мужчина; у одного него мужественный талант.

Второй сустав большого пальца силен, толст, не будучи длинен; его логика энергична, нервна, но ей недостает силы, она более придерживается парадоксов, чем разума.

Первый сустав большого пальца, воля,смешанной длины; она не неослабная властительница, ищущая прогресса и совершенствования; она очень сильна, очень толста, очень сопротивляющаяся,и особенно раздута по сторонам, что, как видели уже сто раз, выражает упрямство, – упрямство непобедимое, и следовательно еще раз гордость.

Вот оружие для борьбы: оно могущественно, оно, по нашему мнению, полно. Вот и сама борьба – Марс, которым он должен извлечь пользу из этого оружия.

Руки Прудона жестки; это непрестанная, неустающая деятельность, стойкость, энергия при нападении, энергия, которая никогда не ослабевает и которой покровительствует упрямство.

Бугорок Марса громаден и чист, это: принятое намерение, твердость, постоянство, презрение к тому – что скажут.

На равнине Марса замечают крест.

Крест в ладони, – это ожесточенная бесконечная война – война всему и против всего; это палящий, лихорадочный жар к битве беспощадной, жестокой, вечной, которому жесткая рука прибавляет пожирающую деятельность.

Мы очень редко встречаем крест на ладони и, между прочим, однажды в руке одного журналиста, известного по своим злобным нападкам.

Глубокая и красная линия жизни прибавляет к этим инстинктам грубость, жесткость, даже зверство, когда возбуждено могущественное влияние Марса.

Расположенная таким образом рука, повсюду ищущая предметов для борьбы, нападала бы на все сразу в своем воинственном пыле, но ее удерживает главный инстинкт, которым наполняет ее один предлог.

Слишком четырехугольные пальцы дают ему, будто плащ, любовь к справедливости.

И вот он выходит играющим барабанщиком. Справедливость – все: справедливость – божество. Подите! она более божества; оно несправедливо; божество – справедливый человек, а этот справедливый человек, где он?