Максим Первозванский - Ты и я. Любовь и влюбленность. Христианский взгляд

Мужчина, бросивший женщину однажды по любым причинам (кроме разве что ее непрекращающихся измен или очевидного сумасшествия), фиксирует в своем сознании такой тип поведения и заранее оправдывает его. Если он однажды развелся, то, скорее всего, не задумываясь, будет разводиться опять и опять. С таким человеком нельзя строить по-настоящему близкие и доверительные отношения. Сейчас ты ему нравишься и поэтому он – с тобой, потом ему понравится другая, и вашим отношениям придет конец.

В первобытных обществах существовали многочисленные табу, то есть то, что не дозволялось ни при каких условиях. Некоторые базовые табу сохранились и в сознании современного человека.

Для того чтобы совратить когото (в данном случае неважно, подростка или взрослого), искусителю придется приложить определенные усилия. Ведь объекту его вожделений предстоит через многое в себе переступить, а это на самом деле не так просто, хотя мы и говорим о легкости таких отношений. Зато потом все катится под горку снежным комом, ведь ничего запретного, табуированного для него более не существует. Перешагнув сначала через одно табу, а потом через второе и третье, человек превращается в безвольного наркомана. Он даже может твердить: «Я не хочу уходить из семьи!», однако рано или поздно непременно уйдет, не найдя в себе сил сопротивляться все новым порывам.

Однажды, обсуждая со старшеклассниками и молодыми преподавателями только что вышедший тогда на экраны фильм «Титаник», я задал вопрос: «Скажите, взрослые, кому из вас в вашей жизни доводилось влюбиться уже после того, как вы вышли замуж или женились, в чужого мужа или жену? Поднимите, пожалуйста, руки».

Я намеренно спросил об этом при подростках. Руки подняли практически все. Продолжаю допытываться: «И как же вы поступили? Кто из вас решил уйти из семьи?» Ни одна рука не поднялась…

На мой взгляд, это был наглядный урок для детей: влюбиться, будучи уже женатым, немудрено, через этот опыт проходят очень и очень многие. Означает ли это, что семьи рушатся, что нам надо безоглядно следовать за своими чувствами, потворствуя и угождая им? Нет, конечно, хотя многие именно так и поступают.

К великому сожалению, мне приходилось встречать даже священников, которые, бросив семьи, повторяли совершеннейшую бессмыслицу о том, что наконец-то, мол, встретили настоящую любовь, которой должны быть верными. То есть, оказывается, не женам своим им надлежало хранить верность, а этому вдруг нахлынувшему чувству, потому что любовь свята, она все оправдывает и покрывает и до этого они по-настоящему не любили, несмотря на то что в их семьях выросло по нескольку детей…

Это – не просто ошибка, а настоящая катастрофа: душевная и духовная. Катастрофа не только для отдельно взятой разбитой семьи, но для всего прихода и чуть ли не для всего того небольшого городка, в котором служил этот священник, считавшийся талантливым проповедником и примером для подражания. Оказывается, в глубине души он всегда считал: его прихоти оправдывают все что угодно!

Не исключено, что лет через пять он повстречает еще кого-то и, дай Бог, хотя бы на этот раз задумается о своей жизни. В противном случае получится по Надсону:

«Утро любви» – это первые, яркие чувства эмоционального подъема и влюбленности, когда человек ощущает крылья за спиной и испытывает удивительную родственность душ. Вот это, дескать, действительно прекрасно, а все остальное отступает в его сияющем свете на задний план… Вообще, следует понимать, что человек по своей анатомической и физиологической природе близок к крупным приматам. Это не значит, что мы произошли от них, так же как, например, гориллы никоим образом не произошли от шимпанзе. Даже с антропологической [6] точки зрения человек – не обезьяна; объем головного мозга у нас с ними различен, совершенно по-другому устроены чувства, принципиально иначе организована высшая нервная деятельность. Однако биологически мы – тоже крупные приматы, которым верность изначально не свойственна. Но так ли хорошо нам от этого?

Биологически – вполне возможно, но ни в социальном, ни в этическом, ни в духовном плане мы гармонии не достигнем, если только наша человеческая сущность не сводится исключительно к внешнему подобию с крупными приматами. Если мы представляем собой нечто несравнимо большее, потакание прихотям и капризам неизбежно приведет нас к краху.

Для нас, христиан, все это зафиксировано в заповедях Божиих. Для мусульман заповедь «не прелюбодействуй» [7] так же свята, несмотря на разрешение многоженства. Хотя у тебя есть две и даже четыре жены, ты все равно обязан о каждой из них заботиться, не можешь им изменять, не имеешь права ни на какие «свободные» отношения.

Иными словами, человек не должен устремляться вслед за своей похотью, руководствуясь эмоциями и симпатиями, а призван бороться за ту любовь, которая ему уже дарована, так же как должен сражаться за своего ребенка и своих престарелых родителей.

Можно ли сопоставить «уровни счастья» различных поколений наподобие того, как исследователи сравнивают уровни жизни в различных государствах и социальных слоях? Были ли прежние люди, в большинстве своем свято хранившие верность друг другу в любых обстоятельствах, счастливее нынешних, либо, напротив, они оказались эмоционально обделены?

Вообще-то, счастье – понятие субъективное. Человек может чувствовать себя несчастным, имея гораздо больше, чем тот, кто вовсю наслаждается жизнью. Все зависит от уровня наших претензий. Как говорится, у кого-то жемчуг мелок, а у кого-то щи пусты… Безусловным при этом остается одно: раньше люди были счастливее в браке. Семьи несчастные, не сложившиеся, скорее составляли исключения из общего правила. Возьмем хрестоматийный пример: если бы Анна Каренина смогла перебороть охватившее ее чувство и не изменила бы своему мужу с Вронским, трагедии не про изошло бы.