Владимир Иванов - Любовь и войны полов

Цветы и солнце – самые сильные и ранние воспоминания моего детства. Они постоянно сопровождали меня в нём. Цветами всегда окружала себя и всех нас, наша мама – все подоконники нашего дома-острова были заставлены ими в два ряда, а для китайских роз и лимона были сделаны ещё и отдельные тумбы под цвет остальной мебели. Ближе к весне, все они перебирались на зимнюю веранду, две стороны которой, углом выходили в сад. Осенью там сортировали фрукты, весной набиралась сил рассада, а летом наши гости играли на ней в преферанс…

Во внутреннем дворе, прямо под моим окном, благоухал громадный куст чайной розы, цвела белая и лиловая сирень, у палисадника меж двором и садом правильными рядами располагались астры и георгины. И даже хозяйственный и скотный дворики были отделены от сада зелёной стеной вьюнков. Вокруг мамы всегда благоухали десятки цветов, скотина тянулась к ней за версту, в лесу она разговаривала с деревьями. Наверное, ещё и поэтому, я сохранил заботу и любовь к растениям больше, чем даже и к животным. Животное может, в конце концов, убежать или защищаться, а вот растение лишено и этого. Отношение к дереву, кустам и траве, мне кажется, наиболее характеризующем душу и нрав человека. Когда в Севастополе стали выжигать траву и кусты в парке Победы(!), я перестал туда ездить даже на лето. И был совсем уж травмирован, когда увидел, как прямо во дворе, люди ставят свои машины на клумбы и траву меж деревьев, в парке… Город-герой существует среди людей-варваров!..

Человекообразные, живущие в нём, не понимают, что они жгут не мексиканскую акацию, тую или софору, а собственную судьбу. Плюнь на землю – и твоя судьба изменится, а неуважение к памяти предков – это вообще одна из самых коротких дорог в Ад…

Ранним утром, едва проснувшись, я выхожу из своей комнаты, но иду не в гостиную или на кухню, а спускаюсь из прохладных сеней в солнечный, посыпанный мелким песком, двор. По дорожке сада в обрамлении гладиолусов, я иду босиком к большим бочкам, в которых живут мои лини. Вверху заливаются скворцы, в тени сараев дремлет наш заслуженный старик – ирландский сеттер Букет, меж грядок прохаживаются коты, где-то в зарослях помидоров, ползает черепаха Мими: мир вокруг полон жизни и смысла. Меня ждёт чудесный, полный событий день: там, внизу – прямо под обрывом, река и лодка, мальчишки и песок пляжа, прозрачная вода, озёра и лес за рекой…

Вечером, немного усталый, я обязательно поднимусь, на пустой ещё, сеновал и выберусь через его окно на пологую крышу. Отсюда далеко видна излучина и протоки реки с её большими понтонными мостами, парящими лугами, разноголосо мычащим, за рекою, стадом, зелёными лесами и деревнями вдали…

Лучи солнца ещё освещают кроны громадных тополей на улице, но внизу уже сумерки и там происходит приятная вечерняя суета – слышно, как бегают из дома в кладовки и ледник и стук ножей и вилок – это накрывают большой стол в гостиной. Из распахнутых окон веранды в сад падает розовый свет абажура. Откуда периодически доносится приглушённая тарабарщина, вроде «раза на двойной бомбе»…

Я смотрю на чудесный закат вдали, угасающий день внизу, прислушиваюсь к вечерним шорохам вокруг, и отчётливо понимаю, что счастлив: мир так прекрасен и добр ко мне…

Но иногда я просыпаюсь и иду в одних трусиках не в сад, а пересекаю аккуратно посыпанный жёлтым песком двор, напрямик и прыгаю через длинную клумбу с её анютиными глазками, календулой, кашкой и львиным зевом, прямо в малинник, где меня ждёт первый завтрак. Рядом, у стены ледника, притаилась ещё одна фальшивая клумба, на которой ничего не росло, кроме унылых мокриц – вся она попадала в тень сарая. Чтобы скрыть этот дефект, на ней периодически выкладывались из раковин памятные для семьи и страны вензеля и даты, но клумба оставалась укором роскошным маминым цветникам и саду, словно лунный кратер, сверзившийся в дендрарий.

Кончилось это для неё тем, что однажды клумбу ликвидировали, водрузив над ней теннисный стол, что привело к проблемам иного рода. В соседском саду, почти прямо за забором, стояли два улья пчёл, вообразивших наши цветы своей собственностью. И теннисные матчи в этом месте, сразу приобрели, если можно так выразиться, дополнительную остроту – одновременно с приёмом шара надо было ещё успеть отбиться и от нескольких пчёл, что мы с братом, вроде, как бы, и делали. Это всегда, почему-то, раздражало отца, считавшего нашу войну с пчёлами, глупостью – он не уставал замечать, что их у соседа за десять тысяч. Но и мы не сдавались, а брат, так ещё и острил, что счёт пчелиным жертвам уже ушёл за тысячу.

Однако, теннис в окружении пчёл, оказался слишком сильным ощущением даже и для него, и вскоре, он вернулся к своему преферансу, рыбалке, охоте, девушкам и танцам в парке, а стол опять возвратили на улицу…

Но это событие пробудило во мне уважение к пчёлам и интерес к их жизни. Периодически я стал наблюдать, какие из наших цветов в какое время их привлекают больше. Лично мне нравились розы и бессмертник: розы казались мне самыми изысканными и благородными из цветов, а бессмертник привлекал своей рациональностью – уже и засохший, он мало чем отличался от живого. С течением времени, я заметил, однако, что и цветы наши, тоже, не только не очень-то, любят друг-друга, а и незаметно, но довольно жёстко, подчиняют себе других…

Внешне они казались дружными в своей красоте, в то время, как втайне, меж ними, ожесточённо велась своя война. Именно такие отношения, как мне кажется, лучше всего и отражают подлинные отношения людей, между которыми также постоянно идёт своя война. Не на уничтожение, а на подчинение – война цветов. Вот только кончается она так же печально, что и обычная…

Как-то, почти неожиданно для себя, я вдруг заметил, что женщины, выросшие у энергичных матерей, представляют для своих мужей серьёзную опасность – их мужья почти всегда или спивались, или сбегали, или рано умирали. Впервые я обратил внимание на этот феномен в семьях своих сестёр, но долго принимал его за частность, относя к супер-энергетике семьи. Я считал, что первая закомплексовала своего мужа своим интеллектом, а вторая – своей энергетикой. Однако, прошло время, и я заметил, что это явление широко распространено и во всех других, уже и совершенно обычных, семьях…

Сначала это показалось мне слишком невероятным, потом странным, потом страшным. Как бы то ни было, но именно с него я и начал внимательно присматриваться ко всем отношениям в семейных парах и к поведению людей в браке вообще. Вскоре, сомнений не оставалось – некоторые жёны буквально «заедали» своих мужей, как какие-нибудь, голодные паучихи. В животном мире случается, что самка богомола или паука закусывает своим женишком после свадьбы, но чтобы то же, самое, столь откровенно и буднично происходило бы и у людей, казалось мне невероятным. Тем более, что, несмотря на все мои пристальные наблюдения, природа этого явления, оставалась совершенно непонятной. Периодически я искал объяснявший его феномен, и не мог найти. Но для себя отметил, что необъяснимому явлению всегда предшествовали два условия: