Миша Бастер - Перестройка моды

Пошла совсем другая, не менее веселая тема. И вот тогда-то и начались такие мини-перформансы, когда разряженная толпа стала гулять по улицам города и будоражить окружающую среду. Помню, приходили на показы к Славе Зайцеву, и получалось параллельное выступление: на сцене одни модели, а в зале другие, и не в меньшем количестве… Представьте шумную толпу с неадекватном поведением. Настоящий авангардный экшн получался.

М.Б.А внешний вид?

К.Р.Мы научились комбинировать разные вещи: советскую униформу, фирменные вещи, винтаж. Именно тогда мы ввели в моду сочетание грубых офицерских ботинок и женственных цветастых юбок, порой сделанных из совсем тончайших прозрачных материалов. Высокая мода часто пользуется находками неформалов. Бедный стиль, потрепанность, дырявые джинсы, грубые швы, искусственно состаренные вещи – все эти черты стиля модельеры подглядели именно на улицах, в сквотах. Мы начали носить старые вещи, винтаж, поставщиком которых была Тишинка, – поеденные молью и заношенные до дыр, они порою были безумно эффектны. Советские люди предпочитали не носить ужасающие советские головные уборы; мы же носили самые странные из всех, которые могли достать, причем, для красы нацепляли на них значки и феньки.

М.Б.Начался весь процесс в «Детском саду»?

К.Р.Совершенно верно. Первые показы были именно в «Детском саду», где уже была достаточно тихая группа художников, которую бодрил Герман Виноградов и наезды ленинградцев. Тогда приехали иностранные модельеры и мы первый раз участвовали в шоу. А уже потом начались авангардные гуляния, в которые мы с Ирен втянулись, распродали свои выставочные итальянские вещи и начали собирать свои модели. Это был период сильного влияния Гарика, потому что до него весь «Детский сад» выглядел как хипповский сквот, а он его преобразил: натащил иностранцев и там началась бурная деятельность, которая всегда была интереснее, чем личная продукция участников. Начались какие то показы «ассы» в Москве; Гарик привлек для участия Гора Нахала, мы стали ездить в Питер для участия в курехинских и тимуровских акциях. При этом Гарик постоянно давил на мозг: мол, Катя, это все нужно, вот даже мужа тебе нашел – такого, как тебе надо…

Так образовался наш творческий тандем с Гором; тогда он был и поэтом, и художником-перфомансистом. И вот с этих показов и начался московский жанровый перфоманс, который оказал влияние на «Поп механику». Тогда, на волне рок-музыки началось смешение жанров, и если в Питере все было в одной куче у Курехина, то в Москве шел более тонкий процесс смешения именно экспериментальной музыки и показов с жанровым экшеном. Гор часто выступал в тандеме с «Вежливым Отказом», у него с поэтом Аркадием Семеновым была группа «Параллельные Действия», которыми они сопровождали концерты. Гор делал перформансы с кусками мяса и развивал свою линию фотоперформанса, у него потом появилась целая серия про поэта.

М.Б.Наверное, надо сделать пояснение, что во время становления рок-движения восьмидесятых образовалась новая канва для творчества, которая вывела перформанс на другой уровень: от кулуарного позирования и хеппинингов до концертных сценических действий, где рамки между искусством и не искусством размывались более масштабно и за счет участвующих в процессе представителей уличного андеграунда, создававшего отдельные очаги для подобного творчества в городской среде и во время выступлений. К сожалению, такие формы ситуационизма и театрализованного захвата пространства и внимания были непонятны не только искусствоведам, но и многим художникам, прокатившимся на этой волне.

К.Р.Непонятны, а позднее – и неприемлемы, но нас это и не волновало. Появилась возможность участвовать на концертах и на театральных площадках. К тому же действительно в канве рок-культуры действия вышли далеко за рамки галерей и домов культур, где рок-концерты проводились совместно с какими-то литературными чтениями и выставками. Но до этого, отдельными номерами программ – типо, заодно. А у нас все происходило в одном флаконе. Участвовали в выставках в Манеже, на разных концертных площадках; и все время наши выступления сопровождали скандалы, инспирированные ходившими по пятам комсомольцами и местной администрацией.

В театре у Погребничко, рядом с консерваторией на Никитской, была акция, в которой участвовал весь неформальный бомонд. В фойе Ваня Суриков делал инсталляции с выпуклыми Лениными. Гор делал инсталляции с березами, пел шаляпинские песни и аккомпанировал себе на этих березовых кольях. Как-то во время выступления «Отказа» в Подмосковье Джонник с сыном Данилкой сымитировали на сцене принятие в пионеры – и вот тогда мы столкнулись с реально агрессивным давлением со стороны властей. Площадка, где был организован рок-концерт (в Раменках-87 г., прим, ред.) и наше выступление, была оцеплена организованной местной гопотой, которую специально привезли на машинах. И после выступления обратный путь проходил сквозь коридор с милицейскими машинами, окруженной толпами неиствовавших люберов. Жути нагоняли по полной; потом были разбиты стекла в метрополитене и всю дорогу на проходящих неформалов прыгали накаченные комсомольцы. Так я первый раз столкнулась с феноменом организованного давления на молодежь. Акции продолжались; потом вышел фильм «Рок» Учителя, в который не попало много отснятого материла, но фильм все равно оживил население. А последнее общее выступление московско-питерской «Ассы» состоялось в «Орленке». Там тоже не обошлось без шума; кто-то упал в бассейн, короче, был полный бардак по заранее спланированному сценарию.

М. Б.Ты могла бы дать определение тем акциям?

К.Р.Сама-то я вряд ли подыскала бы корректный термин для всей этой оттяжки, но после выступления в «Дукате» нас окружали поклонники и сами спрашивали, а что это такое было? Что было… Много детского травматизма… Так бы, наверное, и определила – детский травматизм. А если серьезно, то весь экшен, построенный на смешении жанров, давал мощный заряд неконтролируемой энергии, и таким шаманским образом раскачивало пространство, заполненное не пуганным советским населением. А Гарик, действуя как лидер, давал направление и определял будущую политику, имевшую отношение к Ленинграду и его домашним академиям. Потом, когда появились любера, он переключился на более плотное общение с радикальными неформалами. Мы к тому времени были уже самостоятельными и с собственной программой.

Всплеск активности перформансов пришелся на 86-87-е годы, после чего пошло распочкование групп. Мы еще делали отдельные перформансы в ДК Курчатова или Горбунова, в рамках деятельности Рок-Лаборатории; перформансы были связаны уже непосредственно с новой модой. Мы делали модели, включавшие элементы советской жизни, всякие совки и вилы. Вещи как-то сами находились, я их не искала абсолютно. Просто вот идешь по магазину, видишь яркие такие ласты пластмассовые, вот, это точно – мое. И за счет переосмысления и комбинаций из этих вещей получались новые модели. Я очень любила делать какие-то аксессуары небольшие, такие современные обереги. Ирэн тяготела в пристрастиях к двадцатым-тридцатым годам. У нее были костюмы из галстуков, представлявшие идею мужественности, и участники делали пирамиду на сцене как участники советских парадов. Еще у нее были модели в виде ползунков, в которых одевали взрослых людей. Так демонстрировалась идея о первой одежде, которую получает человек при рождении. А в своей теме я показывала жизнь разных предметов в другом пространстве и новой архитектуре. Вещи, не подходящие для носки, но адаптированные в виде костюма и новой архитектуры.