Александр Балыбердин - В поисках настоящего. Беседы о христианстве

Перед нами – образ Христовой Церкви, которую не могут одолеть воды бушующего вокруг нее мiра сего со всей его ненавистью, как к Богу, так и к человеку, в основе которой – своеволие, искание не Божией, а своей воли. Поэтому и главным оружием против этого бушующего мира становится простая и понятная мысль, которая становится молитвой: «Господи! Сделай так, чтобы моя воля не перебила Твою!». Или, как сказано в молитве «Отче наш»: «Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли».

В начале нашей беседы мы говорили о том, что жизнь человека состоит из вопросов и ответов, которые затем рождают новые вопросы, новые ответы и так далее. До конца, точнее – без конца. Жизнь – это поиск, и если мы не хотим годами хлопать дверцами машины и удивляться тому, что она не едет, мы должны искать Того, без Кого ничто «не едет», без Кого, по слову апостола Павла, всё превращается в ничто (1 Кор. 13, 2). Это – любовь и это Бог, потому что Бог есть Любовь (1 Ин. 4, 8).

Поэтому, когда в молитве «Отче наш» мы произносим «Да будет воля Твоя!», мы должны понимать, что просим о том, чтобы Бог помог нам все делать с любовью (1 Кор 16, 14). Потому что воля Божия в том и состоит, чтобы мы любили друг друга. О чем Христос на Тайной вечере сказал: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга». И добавил: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13, 34—35).

Если сравнить эти слова с другими, которые уже звучали сегодня – «Там, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18, 20), то получится – если будете иметь любовь между собою, то Я буду посреди вас! Поэтому, возможно, самый короткий ответ на вопрос «Где Бог?» может прозвучать так – Бог там, где Любовь, пример которой показал нам Христос.

Поэтому всякий раз, когда мы встречаемся с настоящей Любовью, мы встречаемся с Самим Христом. Прежде всего – в Его Церкви, в которой ученики Христовы «собраны» во имя Его и, чтобы следовать за Ним, стараются все делать с любовью (ср. 1 Кор. 16, 14). Причем не только в храме, но и за церковной оградой – дома или на работе, в офисе или на улице, семье и кругу друзей, рабочем или творческом коллективе, на службе или на отдыхе – во всех обстоятельствах и на всех путях своей жизни.

Если мы так любим и так живем, то в этом случае наша жизнь становится школой «пакибытия» – вечной жизни в Царстве Небесном, куда ведет нас Христос. Ведет со дня нашего рождения, через детство, юность, взрослую жизнь, зрелость, старость и даже смерть. При этом, как любящий отец не оставляет свое дитя, так и Бог никогда не оставляет человека. В этом смысле Бог – не только в центре мироздания. Бог – рядом. И если Бог рядом, то и Царство Божие – также не где-то далеко, за тридевять земель, а рядом. Неслучайно Христос говорил, что Царство Божие приблизилось (Мф. 4, 17), то есть уже открыто, доступно людям. Поэтому всякий, кто ищет это Царство, кто не довольствуется только тем, что может дать человеку несовершенный мiр, также ищет и Бога.

Если Бог рядом, то рядом с нами всё, что имеет Бога своим источником – настоящая любовь, знание, мудрость, наука, культура, искусство, творчество, труд, служение, настоящая жизнь – вообще, всё настоящее рядом. И тот, кто не довольствуется подделками, но ищет настоящее и стремится к настоящему – также ищет Бога.

И обязательно найдет. Потому что – кто ищет, тот всегда найдет. О чем Сын Божий сказал: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят. Есть ли между вами такой человек, который, когда сын его попросит у него хлеба, подал бы ему камень? и когда попросит рыбы, подал бы ему змею? Итак если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него» (Мф. 7, 7—11).

«Ищите и обрящите!»

Давно ли вы катались с горки, качались на качелях, бежали за бумажным корабликом вдоль весеннего ручья, гладили кроликов, ходили в зоопарк или цирк, строили домик из песка, летали на табуретке в волшебную страну, играли в снежки или ляпы? Вы не играете в ляпы? Как же вы тогда знакомитесь с девчонками?

Вы собираете календарики? А значки тоже собираете? А марки? А давайте меняться? У нас дома есть такая старая и потрепанная книга – «Илиада» Гомера. Папа говорит, что это еще прижизненное издание, и потому эту книга стоит целую кучу денег. Но ее все равно никто не читает, а мне позарез нужен календарик с Оптимусом Праймом. Давайте меняться! Вы не знаете кто такой Оптимус Прайм? Да, ладно! Он же – главный из трансформеров! И кто такие трансформеры, тоже не знаете? Ну, вы даете! Как можно так жить?

А теперь вернитесь в реальность и задумайтесь, чтобы вы сказали сыну или дочери, если бы узнали, что они променяли пусть, конечно, не прижизненное, но старинное, еще дореволюционное издание Гомера на календарик с трансформерами, феями, черепашками-нинзя и другими «героями» их детства? Вот, вот… Примерно это же самое сказал мой отец, а затем добавил: «Все, сын, пора уже тебе повзрослеть!». И я понял, что мое детство закончилось.

Не скажу, что эта мысль потрясла меня. Скорее это было похоже на констатацию факта. Как бывает, когда, найдя в шкафу и примерив старую одежду, мы понимаем, что давно из нее выросли и вряд ли наденем снова. Подобно этому и детство представляется нам чем-то сродни детской панамке, старым штанишкам или юбчонке, в которых мы когда-то мама водила нас в детский сад. Но хорош я буду, если надену их сегодня! Скорее всего, не дойду даже до автобусной остановки – не дадут бдительные горожане.

Впрочем, в глубине души, мы вовсе не против увидеть кого-нибудь в столь нелепом и смешном виде – например, начальника, – и от души посмеяться над ним. Хотя в детстве, когда кто-то смеялся над нами, нам было горько до слез. Как также не против узнать, что наш сын – молодец! – выменял у соседского пацана на какую-нибудь пустяковину старинное издание Гомера, которое в лавке древностей стоит целую уйму денег. И поделом ему, соседу! Пора взрослеть!

Но, разве не этому учил нас мiр, буквально с пеленок внушая, что, как неоперившийся птенец – еще «не вполне орел», так и ребенок – это лишь не вполне «оперившийся», не вполне состоявшийся взрослый. Нависая над нами с учительской указкой в руках, выразительно похлопывая родительским ремнем, свысока поглядывая из-за прилавка, окошка сберкассы или стола начальника, мiр даже не просил, а требовал от нас: «Пора уже, наконец, повзрослеть! Хватит быть детьми!» и учил относиться к детству соответствующим образом – или, как к недостатку, который со временем проходит, или, как к милому и наивному прошлому, которому, тем не менее, нет места в «настоящей взрослой жизни» , которая, будто бы, только и может быть названа «настоящей» .