Лев Горфункель - Серая мышка, которая всего боялась

Сама мама про себя говорит, что всегда была «серой мышкой и всего боялась». А я всегда в такие минуты говорю маме, чтобы она не кокетничала, ведь то, какой люди ее знают, никак не соответствует такому определению. Но на самом деле я маме поверил и решил, что так оно и было. Я решил, что сначала мама всего боялась, но все равно шла и делала. А потом этот шаблон – «боюсь, но надо, поэтому иду и делаю» – стал ее путеводителем, образом жизни, из которого постепенно – за ненадобностью – исчезло «боюсь», а оставшееся «НАДО, иду и делаю» стало привычным руководством.

Я неслучайно выделил слово «НАДО». Во-первых, это слово приобрело у меня стойкую ассоциацию с мамой, я это помню с детства. Видимо, оно применялось часто, возможно, в разных формах, но суть от этого не менялась. Во-вторых, читая разные материалы из нашего архива, я практически визуально себе представлял вот это вот «НАДО», стоящее рядом с мамой в самые сложные моменты ее жизни, не только подталкивающее ее к необходимым решительным действиям, но и поддерживающее на всем пути, не дававшее расслабиться и опустить руки. Оно помогало ей всегда. Оно было ее девизом, путеводителем, рычагом, опорой – всем, что дает человеку силы решиться на то, что пугает и кажется невозможным. Это «НАДО» никогда ее не оставляло, шло с ней по жизни, стало ее частью и в конце концов – о, эта неизбежная ироничная спиралеобразная логика жизни – само поставило перед мамой, пожалуй, самую трудную задачу, о чем тоже, конечно, расскажу.

А пока я задумался: а когда, в какой момент и по какой причине появилось это «НАДО» рядом с мамой, сделав ее из этой самой «мышки, которая всего боялась» личностью, способной на любые преодоления? Как происходят такие изменения вообще? Мне захотелось это узнать. Возможно, чтобы как-то применить это к своим детям и сделать их чуть более способными к преодолению трудностей. А может, я и сам чувствовал нехватку таких способностей и надеялся открыть этот путь для себя. И я стал более внимательно перечитывать мамины воспоминания в поисках ответа на этот вопрос. Мне кажется, я нашел его. И решил написать об этом. В первую очередь чтобы рассказать об этом самой маме. А также всем ее внукам, правнукам и другим потомкам, настоящим и будущим, и вообще всем, кому интересно. Ведь каждый когда-то оказывается перед стеной, которую, кажется, невозможно преодолеть, а надо.

Как и в прошлый раз 2 2 Имеется в виду упомянутая уже книга про отца. , я не буду ничего рассказывать о маминой профессиональной деятельности. Мамина работа, успехи, уважение коллег и студентов, их незабываемый профессиональный и семейный союз с замечательным человеком, моим отцом, – все это известно многим людям и не раз описано в многочисленных статьях о родителях. Я же буду рассказывать о том, что помню сам, и о том, что услышал от самой мамы и прочитал в ее воспоминаниях.

Мама родилась в городе Гжатске Смоленской области 17 марта 1927 года. Ее отец – Михаил Лазаревич Витал – умер от менингита, когда маме было всего три месяца. Мама была первым ребенком, он очень радовался ей и с удовольствием проводил с ней все свободное время, нося ее на руках. Он был бухгалтером, профессионалом высокого класса, несмотря на молодость. Бабушкин папа, дед Василий, работал вместе с ним, хорошо его знал и уважал за его высокие интеллектуальные способности. Когда в доме только заговорили об их (Михаила и маминой будущей мамы) возможной свадьбе, дед Василий говорил, что вряд ли Михаил захочет жениться на Катьке (так звали потенциальную невесту, мою будущую бабушку Екатерину Васильевну Виноградову), «он ведь из одного ума состоит». Не знаю, что он имел в виду и почему наличие ума жениха должно было стать препятствием к свадьбе, невеста тоже была далеко не дура, к тому же его дочь. Вполне возможно, что дед Василий сам был не очень счастлив в браке и просто предполагал, что умный человек вообще не станет жениться, – мысль, как известно, не новая, изложенная многократно в разных формах, апогеем которых для нас стала песня со словами «если б я был султан – был бы холостой». Но тогда «Кавказской пленницы» еще не было, поэтому дед Василий для иллюстрации мысли использовал попавшихся под руку молодоженов. Но это только одна из многочисленных возможных версий. В любом случае свадьба состоялась, в результате чего на свет и появилась моя мама. Как я уже сказал, ее отец Михаил Витал был бухгалтером высокого класса, а в те времена бухгалтер был не только «учетчиком», но и – самое главное – ревизором, человеком, проверяющим хозяйственную деятельность других людей, которым было вверено какое-нибудь государственное – а другого тогда не было – имущество. Сочетание ума, профессионализма и высокой порядочности привело к тому, что именно его старались посылать на разные предприятия и в колхозы с проверками, так что ему приходилось много передвигаться по району и области, очень часто просто пешком. Однажды, возвращаясь из очередной такой пешей командировки, Михаил решил отдохнуть, прилег прямо в лесу, через который шел, и уснул. От долгого лежания на земле или, возможно, от ветра он заболел. Когда он пришел домой, вскоре почувствовал себя плохо, болезнь стала развиваться быстро. Его срочно повезли в Москву, где жила его сестра Ольга, но было поздно, его спасти не смогли. Когда я узнал эти подробности, я представил себе, как он, ложась в лесу отдохнуть, засыпая, думал, что вот скоро придет домой, будет опять проводить время с дочкой и как все здорово, и как много времени у них впереди…

После смерти мужа бабушка с дочкой переехала к своим родителям, которые считали, что она уже больше замуж не выйдет, ведь ее умерший муж был еврей, да еще с ребенком. Но они ошиблись: за бабушкой стал ухаживать самый видный «парень на деревне» – учитель Алексей Орлов, очень уважаемый в городе человек, мечта многих девушек, надежда и опора своих родителей. Так что, когда он пришел свататься, мама бабушки требовала от нее немедленного согласия, а папа бабушки – уже знакомый нам дед Василий – на согласии не настаивал в первую очередь потому, что он все еще помнил умершего бабушкиного мужа, которого, как я уже сказал, он очень уважал. Кстати, дед Василий тоже был бухгалтером высочайшего класса и вообще очень хорошим, добрым человеком. Мама очень любила этого своего дедушку, и, когда он заболел и уже лежал и не мог говорить (у него был рак горла), мама – ей было три или четыре года – оказалась единственной в семье, кто каким-то чудом мог догадываться, что ему надо, и поэтому все время была около него. Когда его хоронили, мама очень сильно плакала, няня долго держала ее на руках. Сама мама вспоминает эти события как первое серьезное испытание в жизни.