Ксения Бордэриу - Платье императрицы. Екатерина II и европейский костюм в Российской империи

Символика проекта выработана давно, но официально в придворный гардероб греческое платье вошло лишь в последние годы екатерининского царствования. Его дважды предписывали придворным дамам в начале 1794 года (13 и 16 февраля на балы в Эрмитаже), а начиная с новогодних праздников 1795 года и вплоть до кончины императрицы – почти десять раз.

Уместно сказать, что «Модный журнал» (1795) представляет «аглинско-греко-российский» наряд как последнюю петербургскую моду, и все вышесказанное подтверждает справедливость этого утверждения. Это белое платье с зеленым поясом под грудью, длинные концы которого свободно свисают; зеленая повязка на волосах украшена двумя перьями с левой стороны, туалет дополнен высокими перчатками желтого цвета (нужно отметить большое сходство между этим нарядом и иллюстрациями Morning Dress из журнала Gallery of fashion (Gallery of fashion 1794: July). Для автора заметки чрезвычайно важна символика объединения, союза трех держав. Он пишет о его поклонницах: «наши аглинско-греко-российские дамы». Название наряда никак не объяснено на страницах журнала. Однако смысл его не лишен политических аллюзий. Помимо актуальной для России греческой темы, возникает английская; именно в 1795 году в Петербурге был заключен союзный договор между Россией, Англией и Австрией. Страны подтвердили свои союзнические обязательства в борьбе с революционной Францией.

Греческие моды становятся популярны при российском дворе именно в 1790-е годы – тогда, когда идеи Екатерины II «совпадают» с тенденциями в европейском костюме. Вспомним, что Екатерина II носила греческое платье с 1791 года (в дни церковных праздников: Сошествие Святого Духа, Рождество Иоанна Предтечи, Усекновение главы Иоанна Предтечи), а во Франции туники получили популярность как раз в 1790-х годах. Маловероятно, что знакомство с этими модами в России произошло благодаря Э. Виже-Лебрен, хотя знаменитая портретистка уверенно заявляет об этом, описывая московский бал 1794 года (Vigée Le Brun 2008: 601). Возможно, в начале 1790-х годов в России не появились новые греческие моды, но у императрицы возникла идея назвать античные моды греческими. Это могло бы объяснить, почему название закрепляется в 1790-х годах, а сама модель известна уже давно.

Вернемся к высказыванию французской портретистки о том, что Екатерина II не любила греческие одежды. По ее мнению, императрица не принимала греческое платье как французскую моду. В идеологии греческого проекта для российской самодержицы греческое платье было частным случаем русского. И если политическое объединение двух стран так и не состоялось, то единение в костюме стало событием неоспоримым.

Знаменательным для греческого проекта стал 1789 год. Как пишет А.Л. Зорин, «срок реализации греческого проекта увеличился с года до тридцати, явно отодвинувшись за пределы времени, отпущенного императрице» (Зорин 2000: 124). В воскресный день 10 ноября 1789 года в Эрмитаже произошло массовое «знакомство» с платьем определенного вида. По имеющимся источникам названия этой модели установить не удается: но оно могло быть именно греческим.

Согласно разосланным накануне повесткам на бал и ужин прибыли более ста человек (КФЦЖ 1789: 581). Дамы были «в дезабилье, без фижбен и без большого убранства на голове». Встав из-за стола, императрица в сопровождении своих гостей направилась «через биллиардную комнату и весь Эрмитаж к театру, пред которым в зале же со входа по обе стороны, представлены были в виде лавок изготовленные места, с надписями на оных: „здесь продается платье на кредит“, откуда взять изволили, ЕЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО и Их Императорские Высочества по паре платья, а напоследок оное же брали каждая персона из бывших на бале и надела на себя, прикрывали лица маскою с платьем же взятою». Затем «забавы» продолжились. Гости разъехались «в полученном платье, а оное состояло исподлинной белого гарнитура, а верх на подобие длинной мантии пунцового гарнитура же с поясом по исподнему платью, а на голову из белого флера челма, с некоторым разделением против дамских».

Екатерина II лично работала над сценарием этого праздника. В «Собственноручном распоряжении императрицы Екатерины II о прибытие на маскарад в Зимний дворец, где в лавках имеются маски и одежда для переодевания» можно прочесть следующее: «Il m’est venu une idée fort plaisante. Il faut faire un bal à l’Ermitage. ‹…› II faut dire aux dames d’y venir en déshabillé et sans paniers, et sans grande parure sur la tête. ‹…› Il у aura dans cette salle quatre boutiques d’habits, de masques d’un сôté et quatre boutiques d’habits, de masques de l’autre, d’un côté pour les hommes, de l’autre pour les dames. ‹…› Aux boutiques avec les habits d’hommes il faut mettre l’étiquette en haut: „boutique d’habillement pour les dames“; et aux boutiques d’habit pour les dames… „pour les messieurs“…» [10] Мне пришла в голову презабавная идея. Устроить бал в Эрмитаже. ‹…› Надобно распорядиться, чтобы дамы пришли в дезабилье без панье и не делали богатого убранства на голове. ‹…› В этом зале будет с одной стороны четыре лавки [то есть магазина], предлагающих костюмы и маски для кавалеров, с другой столько же – для дам. ‹…› Над этими лавками повесить вывески «Магазин дамской одежды»… и «Магазин мужской одежды». (Lotman 1990: 153). Как видно, план был реализован не в полной мере (КФЦЖ 1765: 242) [11] Идея травестии уже была реализована Екатериной II. Как указывает Камер-фурьерский церемониальный журнал, на балу 10 декабря 1765 года кавалеры были в дамском платье (Камер-фурьерский церемониальный журнал. 1765. 10 декабря. С. 242). .

Полное совпадение оборотов речи – в записке и в повестке – служит доказательством того, что речь шла именно об этом и ни о каком другом празднике. Задумка «платья на кредит» была дорога императрице: фурьер особо подчеркивает, что «никому известно не было до того время, когда оное открылось по соизволению ЕЕ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА то платье получить». Но помощники в реализации замысла у императрицы все-таки были: «В расположенных с платьем местах на подобие лавок, хозяйствовали, в виде купцов придворного французского театра актеры».

История эрмитажного приема семантически многоуровнева. То, что на первом уровне предстает как инсценировка реальной ситуации (получить одежду, приехав в маскарад), на втором открывается как попытка внедрить определенный фасон, а на третьем является «уроком» подданным, берущим товары в долг во французских лавках.

На протяжении всего XVIII века интерес европейских стран к восточной культуре неуклонно возрастал (Martin & Koda: 1994; Ribeiro 1984: 178). Вследствие этого платье на турецкий манер пользовалось устойчивой популярностью. Доказательства этому находим в первых периодических изданиях о модах (Galerie des modes предлагает в 1779–1782 годах: Robe à la Turque ou l’espèce de Circassienne (Galerie des modes 1778: 27 eCahier); Robe à la Turque, la même expliquée (Ibid.: 30 eCahier) Robe de cour au Grand orient, Robe de cour à la turque (Ibid.: 3 eCahier de grandes Robes d’étiquette); Grande robe à la Sultane. Например, Э. Виже-Лебрен пишет в «Мемуарах» о приезде в 1788 году послов султана Майсура (Maïsour/Mysore) Типпо-Саиба (Haroche-Bouzinac 2011: 164) и о том, как ее вдохновили их красочные костюмы. В конце 1780-х годов модные журналы регулярно описывали различные модели à la turque: платья, туники, шляпки, пуфы, повязки. В 1795 году отечественный «Модный журнал» предлагает гравюру «лондонская дама в наряде а ля Тюрк» (Модный журнал 1795: Март).