Сергей Ленин - Откровения у костра. Эротические истории. Любимый Иркутск

Сына своего Светлана назвала в честь отца – Иваном. Зеленоглазый мальчишка стал светофорчиком, который открыл для Светланы зелёный свет к счастью, материнскому счастью. Муж часто уезжал на вахты, работал на севере нефтяником. Светка всё своё свободное время посвящала сыночку. Она души не чаяла в своём Иванушке.

– Мама, мамочка, я не хочу спать. На улице лето и солнышко ещё долго не будет ложиться спать, – голос Иванушки звучал звонко, как колокольчик. – Неужели ты не можешь понять такие простые вещи? – смеялся сыночек. – Люди должны вставать и ложиться спать вместе с солнышком.

Он своими маленькими ручонками обнимал маму за шею и прижимался к её груди. Ни один мужчина не мог доставить ей столько счастья, Светлана вся сияла. «Какой же умный у меня сын. Какой он ласковый и нежный», – думала она.

– А вот и нет. Я могу возразить тебе, мой любимый мальчик, – начала ласково говорить сыну Светлана. – Когда солнышко будет спать, зазвенит будильник. Мы с тобой проснёмся и поедем в аэропорт. Наш папа в четыре часа утра прилетает из длительной командировки, дома его не было почти полгода. Он не хотел, чтобы я тебя, сыночек, беспокоила и брала с собой в аэропорт. Он очень сильно любит тебя. А мы порадуем папочку и вместе с тобой будем его встречать. Ты у нас сильный, сильнее солнышка. Ты можешь встать, когда это необходимо, а солнышко нет.

– Ура! Ура! Ура! – Иван радостно кричал и скакал на пружинящем матрасе родительской кровати.

Светлана молча, с огромной любовью смотрела на своего сына, из глаз её текли слёзы, слёзы радости и умиления.

– Мама, почему ты плачешь?

– От радости, сынок, я так долго тебя ждала, теперь ты у меня есть. – И Светлана крепко обняла своего самого главного маленького мужчину. В ответ он сильно прижался к своей самой любимой женщине – к маме. От материнского тепла Ивана быстро разморило, и он погрузился в сладкий детский сон.

Фомич продолжил свой рассказ.

– Говорила Светлана, что ещё ждёт дочку, но это я уже плохо помню. В моих пациентах она уже давно не числится. Мне радостно, что мои усилия врача дали результат. Жизнь у девчонки наладилась, – дружелюбно звучал голос моего приятеля Фомича.

Я молчал, на моих глазах невольно навернулись слезы. Светлая грусть заполнила моё сознание. Растроганный, я молча сел в машину и направился к себе домой.

Иркутская осень. Порывы ветра ударялись о стены моего деревянного дома, который расположен на улице Коммунистической, почти в центре нашего областного города. Их воздушные потоки начинали плясать вокруг понурого клёна. Его ветки в ответ дребезжали и вибрировали, как струны контрабаса под опытными руками музыканта. Извлекаемые волшебным образом из ствола дерева низкочастотные звуки придавали округе тревожность и безысходность в ожидании тепла.

Все, что ещё недавно цвело и зеленело, должно умереть или уснуть на долгие зимние дни, недели и месяцы. Дряхлая старуха зима своими костлявыми руками будто бы набрасывала паутину на ещё живые существа и озябшие растения. Обрекала их уйти в небытие с этого света, ещё недавно сверкавшего переливами радуги, пением птичьих голосов и звоном, казалось бы, неиссякаемой жизненной энергии. Природа пыталась бороться, цепляясь за уходящее лето. Но ветер срывал и уносил вдаль остатки пожелтевших листьев. Он не оставлял надежды на скорое возвращение знойных солнечных дней. Времена года меняются, как это было всегда. Растительность начинала погружаться в зимнюю спячку. Угрюмые чёрные тучи нависали над городом. Они изредка выбрасывали вниз леденящие потоки дождя, готовясь обрушить вниз всю массу своих холодных запасов влаги. А промозглые северные ветры стремились налететь на тяжёлые, пузатые облака, чтобы превратить содержащуюся в них воду в хрустальные пластинки снежинок. Чтобы забросить этот белый хоровод на деревья, дома, улицы и площади старого города, который знаком с этими природными явлениями вот уже более 350 лет.

Я вышел из машины. Боковым зрением ощутил чей-то пронзительный взгляд. Это взор как будто бы из другого мира, холодного и голодного, где не хватает радости и ласки. Где нет тепла и заботы, где страх и боль – обычные и обыденные явления.

Я присмотрелся. На тротуаре сидела кошка.

Видно, что она от природы имела чисто белый окрас. Но сейчас он выглядит сероватым. Она изрядно запачкалась, бегая по подворотням в поисках пропитания. А какие у неё глаза! Это два голубых небесных светильника, два драгоценных сапфира, по чьей-то воле оказавшиеся выброшенными на улицу.

Я направился к моей незнакомке.

«Что это за человек? – подумала кошка. – Что ожидать от него? Может, он сейчас пнёт меня ногой, как это уже было не раз при общении с другими людьми? Как страшно. Он такой большой. И куртка у него кожаная. Ой, а ботинки с такой рифлёной подошвой. Наверное, надо спасаться бегством», – подумала голубоглазая блондинка.

Вот она уже приготовилась к спасительному прыжку в сторону кустов. Но лютый голод её остановил. Так хотелось кушать. Сил уже почти не оставалась, и кошка, наверное, решила: «Будь что будет. Если суждено умереть, пусть я умру сейчас, не дожидаясь холодов и снежных сугробов».

– Кис-кис-кис, – зазвучал спокойный голос незнакомца, он с нотками сострадания, и в нём улавливались ласковые оттенки.

Блондинка замерла на мгновение. Она не могла убежать. Она находилась в плену этого голоса. Она с надеждой стала ожидать развития событий. «Неужели ещё есть добрые и отзывчивые люди», – думала продрогшая кошка.

– Ах ты, красавица, замёрзла, наверное, на холодном асфальте не очень-то уютно. Какая ты худая, и бока у тебя ввалились, – говорил обладатель зловещей кожаной куртки и доброго голоса.

– Да, тебе бы мои заботы и переживания, – как бы произнесла кошка. – Я ничего не ела несколько дней. Попались тут две обессилившие мышки, но они были отравлены. Люди их не любят, вот и набросали в своих жилищах ядовитую приманку. Возвратившись по подземным коридорам, которые ещё их далёкие предки возвели для сообщения улицы с домами, мышки натолкнулись на приманку. Неопытные, они не знали, что подобное пиршество халявным кормом опасно для жизни. Человек коварен и опасен. Он сам выбирает, с кем ему жить, а от кого можно избавиться, убить, как этих мышей, или выбросить на улицу, как эту кошку. Я не стала есть этих мышей. Я знаю, что это смертельно опасно, – как бы говорила мне моя собеседница.

– Посиди здесь, я принесу тебе покушать, – как можно ласковей произнёс я.

Голубоглазая блондинка запрыгнула на завалинку. В её огромных грустных глазах пробежали солнечные искорки. В этой сумрачной окружающей среде при мерзкой пасмурной погоде они были всплесками космической энергии надежды и ожидания добра.