Лана Барсукова - Любовь анфас (сборник)

Наконец, были женщины-праздники. На повседневку они не годились, а эпизодически, по настроению были великолепны. Как рестораны, которые можно возненавидеть при регулярном посещении. Такие женщины даже одевались иначе – более ярко, броско, блестяще. Они все время как будто соскальзывали в смех, любили демонстрировать свою связь с богемой, много говорили о своей лояльности к многоженству и внебрачным детям, о перерождении института семьи. Правда, они открутили бы голову мужу, посмотри он в сторону или попытайся пойти налево. Или направо. Все равно бы открутили. Такие женщины были абсолютно безопасны, что добавляло им прелести. Они были смелыми в суждениях и очень осторожными в поступках, это резко отличало их от «баб», которые вполне могли создать аварийную ситуацию в его жизни. И Артемию такие праздничные женщины очень нравились, но изредка, когда есть повод и желание сделать себе подарок. Как в ресторан сходить.

Артемий Гурин давно понял, что все проблемы с женщинами возникают оттого, что их вводят в жизнь последовательно. На смену одной ведут другую, которая вновь доказывает, что идеалов не бывает. Более удачным вариантом он считал параллельное подключение. Устал от громадья дел – свалил его на «соратницу», отоспался с нормальной «бабой» и со свежей головой провел чудесный вечер с женщиной-праздником. А потом возвратился к жене. Это уже совсем другая история. Жена была вне категорий, она партнер по созданию семьи – самого важного бизнеса его жизни. Там дети, недвижимость, родственники, банковские карточки, совместные отпуска. Словом, неприкосновенный запас его жизни, точка опоры.

В попытке все классифицировать и систематизировать был виден научный подход. Просто так профессорами не становятся. Правда, Артемий Гурин неверно понимал причину своей неотразимости. Он приписывал это своему остроумию, чем льстил себе. А ларчик просто открывался. Женщин подкупало в нем сочетание уверенности в себе и какой-то неприкаянности. За его спиной мерещились фригидная жена и семейная драма. Похожий на энергичного Буратино с улыбкой Пьеро Гурин никогда ничего не рассказывал про семью – ни пьяным, ни трезвым. «Неспроста», – думали женщины, примеряя на себя роль Мальвины. Им мерещились пепелища семейного очага, но они ошибались. Просто он исповедовал принцип, что мухи и котлеты должны быть отдельно.

В очередной раз в актовом зале должна была пройти встреча администрации университета со студентами. Кураторы курсов получили разнарядку заполнить все свободные места, чтобы создать иллюзию горячей заинтересованности студентов в этом мероприятии. Желательно еще поставить студентов в проходах, дескать, аншлаг, даже мест не хватило. Но студенты не понимали важности события, проявляли несознательность. Их сгоняли в актовый зал, а они норовили вырваться на свободу. Было похоже на облаву, как в фильмах про войну. Все выходы были заблокированы. Марина обреченно заняла отведенное ей место. Лениво скользнула взглядом по сцене.

Немного сутулая фигура декана Гурина хорошо смотрелась в центре композиции. Над ним висел внушительных размеров анодированный символ университета. Марина подумала, что если символ рухнет, то на земле будет на одного профессора меньше. Потеря невелика, но все же… А ведь наверняка есть жена, дети… Было скучно. Марина наклонилась к соседке:

– Кто там в центре сидит?

– Здрасьте, приехали! Ты вообще мышей не ловишь? Это же сам Гурин. Профессор, декан и прочие дела.

– Прочие – это какие?

– Ну там разные… Говорят, девки наши по нему сохнут. Специально на его спецкурс записываются. Не знаю, чего находят? Совершенно не в моем вкусе.

Марина посмотрела на жирные волосы соседки, на коротко стриженные ногти и сказала про себя: «Да, вкусы у нас разные». Гурин был в Маринином вкусе. Она решила познакомиться поближе.

Вообще Марина была деятельной натурой, она считала, что лучше сделать неверный ход, чем не сделать ничего. Но ее ход оказался верным. Она рассчитала все до мелочей. Построила мизансцену, при которой не заметить ее будет невозможно.

Лекция была в разгаре, когда раздался стук в дверь:

– Можно войти?

– Входите, только быстро. Неужели не ясно, что вы мешаете? – на автомате, скороговоркой ответил Гурин.

В дверь зашли длинные ноги – первое, что увидел профессор. К ним прилагались молодежный бюст и низкий, с нотками иронии голос:

– Простите, но помешать вам может только обвал потолка.

Гурин опешил. Он не понял, что это было. Его обхамили? Дескать, токует как глухарь, ничего не видя и не слыша. Выгнать за хамство? Или, наоборот, ему сделали комплимент? Типа увлечен предметом до крайности. И пока он соображал, по проходу в полной тишине плавно шла мисс факультета. Шансов не запомнить себя Марина ему не оставила. Ни малейших!

Лекция прошла как-то странно. Профессор сбивался, упорно не смотрел в ту сторону аудитории, куда села Марина. Словом, все прошло, как и было задумано. Мяч был на его половине, и он отбил его довольно скоро.

Из-за океана приехал пожилой профессор, который начал тосковать по родине еще в аэропорту. Его пару раз приложили объемными китайскими сумками, поинтересовались: «Че застыл?» – и довольно энергично подтолкнули к выходу. Этого хватило, чтобы утратить интерес к русской истории, которой он занимался всю жизнь. Профессор страстно захотел домой. Для спасения ситуации было решено приставить к нему красивую студентку – город показать, в театр сводить. В общем, не оставлять его наедине с русской историей в ее настоящем времени. Артемий Гурин на правах декана порекомендовал Марину. Но чтобы ей было не так тяжело нести эту общественную нагрузку, стал под разными предлогами присоединяться к этой компании. Все чаще и чаще он выполнял свой интернациональный долг. В консерваторию? Ну раз надо… В зоопарк? Если родина пошлет. В кафе? Ради налаживания сотрудничества…

Вскоре зарубежный коллега оказался третьим лишним. Однажды на волне потрясения от спектакля Марина и Артемий вышли из театра, проводя ток через сцепленные руки. И только потом вспомнили, что забыли иностранного профессора в театре. «Не ребенок. Справится», – решили добрые сопровождающие. Так трио превратилось в дуэт. С этого дня знаток русской истории вечерами сидел в гостиничном номере в одиночестве, считая дни до возвращения на родину. А Марина с Артемием начали писать свой роман.

Впрочем, роман писала одна Марина. Профессор Гурин предпочитал небольшие рассказы. Он достиг в этом известного мастерства, набил руку и отказываться от привычной формы не собирался. Любую связь Гурин начинал с прикидок, как долго она продержится. Ошибался редко. Он, как талантливый писатель, предугадывал количество страниц в своем очередном рассказе.