Елена Первушина - Исторические загадки Мюнхгаузена

Старуха просила двадцать копеек (хотя водка стоила пятачок), а когда ей дали пятьдесят, она ворчала, что маловато. Почему?

Ответ смотрите на с. 170.

– К слову сказать, ты понял, для чего Чичикову нужны были мертвые души? – спросил барон.

– Наверное, он их коллекционировал, – предположил Петя.

– Нет, он задумал одну аферу, – объяснил Мюнхгаузен. – В XIX веке в России существовала организация – Опекунский совет, которая выдавала кредиты под залог, в том числе и под залог крепостных.

– Их что, клали в банковский сейф? – заинтересовался Петя.

– Нет, они продолжали работать на земле, но если их хозяин не мог расплатиться с банком, он терял право владеть крепостными и их продавали с аукциона. Чичиков воспользовался тем, что ревизии – то есть учет населения – проводились редко и многие умершие крестьяне долго числились живыми. Он решил набрать таких крестьян и заложить их как живых, а получив деньги, испариться.

– Вот махинатор! – возмущенно воскликнул мальчик. – Прямо как в криминальном романе!

– Да, похоже. Причем взять залог он хотел не где-нибудь, а в Опекунском совете, который полученные суммы пускал на обеспечение вдов и сирот. Жаль, мы не встретились с ним! Я бы с наслаждением понаделал в подлеце дырок своей шпагой.

– Ну ладно, – с «Мертвыми душами» мы, положим, разобрались, – вздохнул Петя. – Хотя мутные они все, право слово: и Чичиков, и помещики эти. Гоголевские «Вечера на хуторе…» гораздо веселее. Но тоже странное дело у них творится с деньгами: синицами почему-то расплачиваются.

– Как синицами? – поднял брови барон.

– А вот, слушайте, – и Петя снова открыл книгу…

В рассказе «Сорочинская ярмарка» цыган предлагает главному герою: «А спустишь волов за двадцать, если мы заставим Черевика отдать нам Параску?»

Грицько отвечает: «Не за двадцать, а за пятнадцать отдам, если не солжешь только!»

Цыган тут же ухватился за это предложение:

«– За пятнадцать? Ладно! Смотри же, не забывай: за пятнадцать! Вот тебе и синица в задаток!

– Ну а если солжешь?

– Солгу – задаток твой!

– Ладно! Ну, давай же по рукам!

– Давай!»

Вопрос:

Что за синицу дает цыган парню?

Ответ смотрите на с. 172.

– Интересно, а сколько это будет на наши деньги? – полюбопытствовал Петя.

– Эээ, очень сложно сказать, – ответил барон. – Деньги менялись, обесценивались, цены росли и падали. Уж и не припомнишь, сколько мы тогда платили. Но недавно я прочитал в газете «КоммерсантЪ» статью журналиста Дмитрия Бутрина. Он попытался перевести цены, которые упомянуты в русской литературе, на современные деньги. У него довольно причудливая система расчетов, но и результат получается наглядным. Например, он считает, что Хлестаков, попросив у городничего взаймы двести рублей ассигнациями, получил бы по нынешним временам двести тысяч рублей. Неплохо для одной взятки! А ведь Хлестаков – вот шельма! – обобрал всех чиновников и купцов города.

К тому же из его рассказа о том, как он правит статьи всем русским классикам и получает за это от Смирдина сорок тысяч, следовало, что его воображаемый гонорар составлял на наши деньги, по расчетам Бутрина, семьсот-восемьсот тысяч долларов. То есть Хлестков – безудержный фантазер в своих рассказах – сразу же становится реалистом, когда дело доходит до практической выгоды.

В столице был совсем другой расклад. Там вертелись поистине сумасшедшие деньги. Например, в романе Достоевского «Идиот» Настасья Филипповна бросает в огонь сто тысяч рублей – как подсчитал Бутрин, сегодня это было бы восемь миллиардов. При этом имущество князя Мышкина составляло около трех миллионов российских рублей, то есть примерно четыре миллиарда современных долларов. А Германн, герой «Пиковой дамы» Пушкина, поставил на карту сорок семь тысяч рублей и в третий раз рассчитывал выиграть ни много ни мало триста девяносто шесть тысяч. По расчетам Бутрина, это соответствует двум с половиной миллионам рублей. Ты читал «Пиковую даму»?

– Мы ее проходили. А кстати, во что они играли? В покер или в преферанс?

– В подкидного дурака, – фыркнул барон. – На самом деле это была специальная игра, называемая по-разному: «банк», «фаро», «штосс». Суть ее заключалась в том, что сначала каждый задумывал карту, потом выбирали одного игрока, банкира, который раскладывал карты направо и налево. Те, чья карта легла налево, выигрывали, если же задуманная карта ложилась направо, теряли свои ставки. Поэтому эту игру называли еще «любит – не любит». Старуха не обманула Германа. И тройка, и семерка, и туз легли налево. Вот только оказалось, что Герман «обдернулся» – когда ставил, то вынул из колоды не ту карту – даму пик. Так что можно понять отчаяние молодого человека: он пошел на преступление для того, чтобы узнать три волшебные карты, но не сумел ими воспользоваться. Хотя я, случалось, выигрывал и побольше. Правда, императрица Анна Иоанновна страсть как не любила, когда выигрывал кто-то другой, и мне как галантному кавалеру приходилось поддаваться и нарочно проигрывать ей. Что поделать – политика!

– Кстати, о картах. Я знаю еще один карточный фокус! – сказал Петя, уже вполне успокоившийся. – Cмотрите…

Петя взял двадцать карт и разложил их попарно.

– Задумайте две карты, – попросил он барона.

– Хорошо, – ответил тот.

– Теперь глядите, – и Петя, собрав карты, принялся раскладывать их по столу в четыре ряда.

Первую карту он положил на первое место в первом ряду, вторую – на второе место в третьем ряду, третью – на второе место в первом ряду, четвертую – на пятое место в первом ряду, шестую – на третье место в том же, первом ряду, седьмую – на первое место во втором ряду и так далее. Потом он предложил барону указать, в каких рядах лежат задуманные им карты. И когда барон назвал ряды, Петя сразу же указал выбранные бароном карты.

– Наука умеет много гитик? – с улыбкой спросил Мюнхгаузен.

Петя смутился:

– Вы знали?

– Это очень старый фокус, дружок, – ответил барон. – Меня научила ему сама императрица Анна Иоанновна.

Вопросы:

1. Что означает таинственная фраза «Наука умеет много гитик» и как она помогает найти задуманные карты?

2. Существуют ли другие предложения, которыми также можно было бы воспользоваться для разгадки этого фокуса?

Ответы смотрите на с. 172.

Сегодня Петя снова был мрачен. Ни Жозефина, вышедшая ему навстречу с громким мяуканьем и высоко поднятым хвостом, ни даже необычный внешний вид Мюнхгаузена не развеселили его. А на барона стоило посмотреть! Он снял камзол и парик, повязал фартук и надел на голову высокий поварской колпак. В правой руке он держал большую серебряную ложку с длинной ручкой, а в левой – льняное полотенце с вышитыми красными петухами.