Пен Фартинг - Собаки, которых мы спасли. Нет места лучше дома

Я все еще вспоминаю тот беспредел, что возник при первой же кормежке.

Наузад уплетал свою порцию так, словно это была его первая настоящая еда в его жизни. Впрочем, возможно, так оно и было. РПГ же, поедая остатки своего рациона, размеренно пыхтел и чавкал над миской. Преисполненный уверенности в том, что оба будут в порядке, я повернулся к ним спиной и, как оказалось, очень жестоко ошибся.

Успешно опустошив свою миску, Наузад немедленно начал поиски дополнительной пищи. Он прыгнул на все еще занятого едой РПГ, решив прогнать его и доесть его порцию вместо него. Возможно, так он обычно и поступал в своем мире. Выживает самый жестокий – таково было ежедневное правило. Только упершись Наузаду в грудь ногой, обутой в армейский ботинок, я остановил его свирепую атаку на тощего и испуганного РПГ.

С той поры, когда наступало время кормежки, мне приходилось следить за ними с зоркостью ястреба. Каждый раз мне приходилось напоминать Наузаду, что после того, как он съест свою порцию, ему полагается сесть и терпеливо дождаться, пока РПГ не доест. Единственная уступка с моей стороны состояла в том, что я в конце позволял этой паре полизать уже и без того совершенно дочиста вылизанные миски друг друга. Просто так, на случай, если что-то осталось. Так вот, с тех пор Наузад не особо изменился.

Он всегда хотел есть первым. Я с охотой позволял ему это, и, к счастью, остальные собаки тоже были не против. Тали более терпеливо, чем Наузад, ожидала своей порции, а Физз и Бимер и так были в курсе того, что их так или иначе покормят. Они приучились терпеливо ждать, пока новосельцы закончат есть.

К несчастью, у Наузада сохранялись замашки Оливера Твиста. Как только он дочиста вылизывал свою миску, он сразу же начинал посматривать вокруг с намерением урвать остатки еды из остальных трех. Так что мы с Лизой с самого начала тратили время, сидя с ним рядом, надзирая за его поведением и пытаясь выдрессировать его в течение двухразовой ежедневной кормежки.

Точно так же было и этим утром. Я начал с того, что заставил Наузада сесть и ждать, пока я поставлю перед ним миску. Он, как всегда, нагнулся над ней прежде, чем она коснулась пола, заставив меня убрать ее. Иногда, после многочисленных фальшстартов, мне приходилось поначалу отпускать его из небольшого захвата, сделанного затем, чтобы мой мэссидж стал для него доходчивее. После этого он немедленно погружался в миску со своим любимым сухим кормом из риса и курицы. Я не знаю, почему он так его полюбил. Однажды вечером, после пары бутылок пива я попытался понять это влечение и потерпел неудачу.

Моя работа во время кормления Наузада сводилась к тому, чтобы держать его под контролем и помешать ему попытаться заполучить еще еды после того, как он доест.

– Наузад, фу! – повторял я, пока остальные жадно поглощали свой завтрак.

– Наузад, сидеть! – говорил я бессчетное количество раз, прежде чем этот афганский кошмар неохотно возвращался в сидячее положение. – Жди, голодающий бедолага.

Когда все они заканчивали, начиналась игра с перестановками, где все четыре собаки лихорадочно пытались вылизать все миски в поисках последней оставшейся крошки, прежде чем музыка окончится и миски унесут прочь.

Как всегда, все это отнимало время – драгоценное время. Но за промелькнувшие недели я начал замечать некоторые маленькие изменения к лучшему. Наузад постепенно воспринял, чего от него добивались, и мне уже не приходилось столь часто брать его в захват.

С учетом времени, сегодняшние утренние фокусы не отличались в лучшую сторону. Вся эта возня с тем, чтобы отправить их пописать, выгулять и покормить, заняла больше часа. Часа, который я не мог позволить себе потерять. Я определенно опаздывал на службу. После семи месяцев, прошедших с момента его создания, фонд, не ограничившись тем, что он отбирал у нас большинство свободного времени, постепенно начал захватывать дом.

Маленькая запасная спальня пала первой и превратилась в штаб нашего фонда. Мы установили здесь компьютер и заполнили ее папками и печатными документами, которые мы теперь пекли как блины. Но когда поток бумаг поглотил комнату, он начал переливаться в остальные части дома.

Только когда к нам однажды зашел на побывку Мэлли, один из моих сослуживцев, до нас внезапно дошло, что фонду удалось путем бескровного переворота захватить полный контроль над нашим домом. Коробки для документов, заполненные постерами и рекламными плакатами фонда, ныне занимали всю главную гостевую комнату. Где-то в ней была кровать, но когда мы с Лизой приступили к подготовке комнаты для гостя, то затруднились с определением ее точного местоположения.

– Это чертовски глупо, – промолвила Лиза, когда мы оба уставились на то, что выглядело как склад канцелярских принадлежностей. – Это гостевая комната, где нет места для гостя.

– Мэлли не против спать на полу, – возразил я, и это было правдой. Мэлли – лучший из моих людей и, конечно же, морпех. – И потом, перед сном мы, возможно, будем пьяны вдребодан, – любезно добавил я. Мэлли нравилось красное вино.

– Да я не о Мэлли беспокоюсь, – сказала Лиза, покачав головой. Я думаю, она все еще помнила его лучшую речь, произнесенную им в качестве шафера.

– Я имею в виду, – продолжала она, сделав паузу затем, чтобы оглядеть комнату, – куда подевался наш дом?

Она была права.

Наконец, фонд заявил права на последнюю свободную комнату в доме. Однако, глядя на Тали, смотревшую на меня сквозь брусья лестничной калитки (мы установили ее затем, чтобы собаки не бегали наверх), я припомнил, зачем мы снимали дом.

Наша первоочередная цель состояла в помощи тем солдатам, которые оказались в той же ситуации, что и я в свое время; тем, кто нашел собаку, хочет взять ее с собой в Соединенное Королевство (или, точнее говоря, тем, кого нашла собака, и как это часто бывает, привязалась к ним). И всякий раз, получая сообщения с просьбой о помощи от солдат, мне в самом деле было все равно, в каком государстве находится их дом. Но даже потратив остаток жизни на то, чтобы перевезти тысячи афганских собак в Соединенное Королевство, я никогда бы не решил основную проблему. Мы стремились продвигать защиту животных в стране, где до сих пор ничего подобного не было. Следующим шагом мы предполагали запустить там программу стерилизации, хотя, пожалуй, я сейчас забегаю немного вперед.

И вообще, кому какое дело, что дом теперь превратился в склад фонда? Не так уж много людей приходит к нам в гости, размышлял я. Мы же собак держим.

Экран расплывался и терял четкость перед моими глазами, когда я сел перед компьютером и уставился в свой «ящик», доверху заполненный имейлами за те девять или около того часов, прошедших с той поры, как я этим утром уехал на службу.