Семен Злотников - Сцены у фонтана

Туся.Стервь!.. (Отталкивает Оличку.)

Оличка (падает, тут же, впрочем, встает, уносится). Левочка-ааа!..

Туся (обидно до слез). Ну, что за паскуда такая… собака такая, прости… Сама ищи себе свидетелей — понятно!.. А я тебе никто — понятно!..

Вот так, оскорбленно ругаясь, Туся перемещается по парку, внезапно у скамейки обо что-то зацепляется, спотыкается, запутывается, падает, ругается пуще прежнего, поднимается, в руках у нее какие-то штаны; она их в сердцах отшвыривает и топчет; озирается по сторонам: поднимает штаны, внимательно разглядывает, опять отшвыривает.

Мне Федора искать, Господи… Я Федора потеряла, Господи…

Внезапно, как случается при прозрении, поднимает и уже более внимательно разглядывает штаны; перемещается под фонарь и разглядывает еще подробнее… задумывается; снова разглядывает; и даже разнюхивает…

Чего?.. (Озирается по сторонам.) Что? чего??.. (Обходит вокруг столба.) Ох, какой сволочь… ты только подумай… А эта… где эта?.. (Бегает вокруг фонтана.) Девка! Эй, девка! Девка!.. (Убегает.) А-аа!..

Прибегает Электромонтер и прямо к столбу. Олички не находит, растерянно озирается.

Монтер.Любимая… куда же она… опять исчезла… О, как я устал, да сколько же можно … (Убегает.) Любимая-ааа!..

Возвращается Туся со штанами. И опять — в который раз! — разглядывает на свету покинутые панталоны. Вдруг, всхлипывает и утыкается в них лицом. А может, мелодию нашей ЛЮБВИ?.. Или наших ПОТЕРЬ?.. И снова в порыве — о, наши порывы! — отшвыривает от себя штаны и тут же наскакивает на них и топчет ногами — страстно и яростно! Наконец, пошатываясь отходит, всхлипывает, обнимает столб — так стоит… Отдаленно, со стороны Туся в это мгновение напоминает Оличку… Близится зов Кошкина: «Оличка-ааа!..» И вот наконец-то он сам прибегает, в трусах, взбудораженный и взмыленный, по ходу спотыкается и запутывается в брошенных штанах. Впрочем, поднимается, потирает ушибленную ногу, влезает в штаны; торопится к Тусе, тянется к ней руками.

Кошкин.Со мною такое, Оличка!.. Я вас так искал, я вас так… (Тут замечает, что не Оличка перед ним.)

В этот миг откуда-то доносится слабое, как дуновение: «Левочка-ааа…»

(Вздрагивает.) Оличка…

Туся руками старшей мотальщицы решительно хватает его за волосы и прижимает к земле. Да так, что ни крикнуть и не взбрыкнуть, разве что постонать… Вопрос: кто услышит?..

Туся.Кобелина распутный… подлый дурак… этим работаешь, этим, ты этим… Он у меня стихи читал, а ты его на что?.. Пьяного дурака уговорил… А разве ему меня мало?..

Появляется Электромонтер.

Монтер. Что такое творится?.. Послушайте, Лев Николаевич, вы?.. Любопытно, за что она вас?.. Гражданка… (Дотрагивается до Туси — и зря.) Тетенька, за что вы его?.. (Пытается даже разнять.)

Туся одной рукой по-прежнему дожимает Кошкина к земле, другой же хватает за волосы Электромонтера. И тоже прижимает… Оба покорны в руках сильно страдающей женщины.

Туся.Кобели… покажу вам за что, покажу… На женщину, на порядочную… И будет штаны он при мне… Такое я вам покажу — до смерти в гробу не забудете… (Дергает — оба вскрикивают.) И еще после смерти ворочаться будете… меня вспоминать… (Внезапно прислушивается.) Федя… (Отталкивает несчастных.) Федя мой… Феденька зовет… Федя-ааа!..

Мужчины, сидя на «собственных местах», со стонами раскачиваются из стороны в сторону, как два маятника Фуко. Вот так, по преданию, первобытные люди переживали поражение на войне или разорение дома…

Монтер.О-о-о, кто это?..

Кошкин.А-а-а…

Монтер.Ох, бабища… жуткая… хватка какая… Заметили — хватка?.. (Мается.)

Кошкин.О-о-о… (Мается.) Она не виновата…

Монтер.Не виновата… (Мается.) Да, ну, конечно, никто не виноват… (Внезапно замирает.) Что вы сказали?..

Кошкину, похоже, совсем не до общения.

Что вы сказали, повторите?

Кошкин.Я…

Монтер.Что — вы?

Кошкин.Виноват… Я очень виноват перед этой женщиной…

Монтер.Вы?..

Лев Николаевич мается.

Да кто она вам?

Кошкин.Как вам сказать… Я не знаю…

Монтер.Вы и перед этой виноваты?

Кошкин.А-а-а…

Монтер.Я ничего не понимаю… Да кто вы, черт побери?.. Если вы ее не любите, если она вам не нужна, если для вас только эпизод — тогда зачем??.

Кошкин.Зачем вы так, вам же трудно…

Монтер.Сейчас не обо мне. Я себя исключил. Считайте, что меня нет.

Кошкин.Я не могу так считать, ибо вы — человек…

Монтер.Да довольно! Скажите: вы любите Оличку?

Кошкин.Я же убью вас своим признанием…

Монтер.Отвечайте, или я вас убью.

Кошкин.Хорошо. Люблю.

Монтер.Любите?

Кошкин.Люблю, да, только…

Монтер.Без только! Действительно любите или сознательно ломаете ей и мне жизнь?

Кошкин.Ах, как мне больно… (Мается.) Как больно то, что вы говорите…

Монтер.Не притворяться!

Кошкин.О-о-о…

Монтер.Какого же черта вы опять ее бросили и сбежали? Как вы могли оставить ее одну? А если бы!.. (Вскакивает и сотрясает Льва.) Отвечайте!.. (Сотрясает.)

Кошкин.Ой-ой… ой…

Монтер.Больно? Больно? Вам больно, наконец?..

Кошкин.Мне больно, простите… У меня голова словно отдельно от волос… Да, ощущение…

Монтер. Э-э … (Ощупывает Кошкина.) Какой у вас, однако, громоздкий череп… И странный…

Кошкин.Это я ушибся…

Монтер.Ничего… нормально приложили… (Ощупывает.) Так не больно?

Кошкин.Теперь уже нет… Спасибо…

Монтер.А раньше было больно?

Кошкин.Очень было больно…

Монтер (массирует ему голову). В детстве вас уронили, наверное… Даже, наверное, как следует уронили… Даже такое впечатление, как будто ребро на черепе… от макушки до уха…

Кошкин.Это меня били… ой… это — люди…

Монтер.А, люди… Люди могли и прибить … (Массирует.)

Кошкин.Меня бил один человек, но очень больно… В живот, по ребрам… по почкам, по печени… (Зажмуривается.) В диафрагму, в пах… ногами…

Монтер.Плохо ваше дело!

Кошкин.Очень больно…

Монтер.А вы молча терпели? И ничего?

Кошкин.Я не мог…

Монтер.С виду вы — так… По виду — могли бы… Это же надо остаться без рук и без ног, чтобы дать себя в пах…

Кошкин.Когда он меня топтал, я думал об одном: я не знаю слова или способа, как ему объяснить, что мне очень больно… что он жесток… чудовищен… И еще я тогда думал: пока я не знаю, как объяснить… пока я не знаю, как остановить, — надо терпеть.