Владимир Войнович - Трибунал

Священник.Да, имею. Но у нас связь-то, сама понимаешь, не такая как с земным начальством. Не телефон, не скайп, а мистика.

Лариса.Ну хорошо. Но по мистической связи вы же можете Ему сообщить, что вот, мол, на земле безобразия происходят. Человека, отца двух детей ни за что ни про что…

Священник.Глупости говоришь. Зачем же я буду Ему сообщать, Он сам, что ли не видит? Видит Он все, отлично видит.

Лариса.А если видит, почему ж допускает такое? Почему этих вот прокурора, судью почему не накажет?

Священник.Накажет, накажет, за Ним, как говорится, не заржавеет. Не здесь, так там накажет. Адскими муками накажет. Но прежде того тебе испытание посылает.

Лариса.Да не Он же посылает. А эти вот сволочи, прокурор, судья.

Священник.Так через сволочей и посылает. Через хороших людей такое не пошлешь, а через этих как раз. Твоему мужу испытание тюрьмой, чтоб посмотреть, выдюжит или нет, а тебя на верность разлукой испытывает. Если он выдюжит, героем среди людей станет. А ты, если дождешься и не оступишься, Господь грех твой с начальником спишет, а тебя праведницей сделает, в рай попадешь. А рай — это, как бы тебе сказать, рай — это вечное блаженство, вечный, чтоб тебе понятно было на твоем языке, оргазм.

Священник идет дальше. Лариса бежит за ним.

Лариса.Батюшка, милый, этот оргазм, он когда еще будет, а сейчас-то за что же нам эти муки? Ну попросите Господа за нас, ведь Он всемилостив, Он услышит.

Священник (строго). Он услышит. Он всемилостив. Но милость Его особая и проявляется по-разному. Посылает Он нам радости — это милость. Посылает страдания — это милость. Наш Бог — это сила, и неверно представлять Его милым таким покемончиком, которого можно так вот на пустом месте разжалобить.

Лариса.Но что же мне делать?

Священник.Молиться и радоваться. Страдания возвышают и приближают человека к Богу. Если мужа посадили, дом сгорел, болезнь обнаружилась — молись и радуйся. (Уходит.)

Ларисастоит в пикете. Мимо идет Депутат.

Лариса.Здравствуйте!

Депутат.Угу. (Идет дальше.)

Лариса (семенит рядом). А я вас узнала.

Депутат.Да меня все узнают. Я ж человек публичный. В Думе заседаю, по телевидению выступаю.

Лариса.Вот вы мне как раз и нужны.

Депутат.Что значит — я вам нужен? Вы представляете себе, кто я и кто вы?

Лариса.Да, конечно, представляю. Я простая русская женщина, ничем не примечательная, серая мышка, офисный планктон, сетевой хомячок, а вы крупный государственный деятель, народный избранник, имеете, как я слышала, большие научные достижения.

Депутат (смягчился). Да, кандидат наук и скоро стану доктором. И чем могу помочь?

Лариса.Да тут у меня, вы, может быть, видели, мужа арестовали.

Депутат.Мужа арестовали? И за что же?

Лариса.Да в том-то и дело, что совсем ни за что.

Депутат.Ну это все говорят, ни за что. Но что-то ж он сделал.

Лариса.Да вот именно, что ничего не сделал. Просто пришел в театр.

Депутат.Что значит — просто пришел? Зачем пришел? По чьему заданию? Госдепа?

Лариса.Чего-чего?

Депутат.Что «чего-чего»? У нас без одобрения Госдепа никто ничего не делает. Вся страна находится под американской оккупацией. В правительстве сидят американские ставленники. В одной только Москве находятся девятьсот тысяч хорошо подготовленных американских бойцов. Сегодня они ведут себя как обыкновенные граждане. Работают, ездят в метро, ходят в кино, в музеи, в театры, и их ничем не отличишь от добропорядочных граждан. Но завтра поступит сигнал из Вашингтона, и они все как один выйдут на улицы уже в американской военной форме и с оружием, и нам ничего не останется, как немедленно сдаться. А впрочем, мы уже все и сдались. Все процессы у нас ведутся американцами. Они всем указывают, какую роль кто исполняет. Что должны говорить судьи, что должны отвечать подсудимые, как должны реагировать зрители, вот эти вот. (Показывает на зал.) Они все американские агенты. Они смотрят и реагируют на все по указанию Госдепа. Когда надо молчать, когда смеяться, когда аплодировать. И все это они делают за хорошие денежки.

Лариса.Ой, какие ужасы вы рассказываете. Значит, у Лени никаких шансов нет? И вы за него не заступитесь?

Депутат.Ну почему же нет. Вот сейчас закончу кое-какие свои дела, допишу диссертацию и направлю депутатский запрос. В американский Госдеп. (Уходит.)

На сцене Телеведущий.

Телеведущий (видит Ларису, останавливается). Я слышал, вы тут с этим сумасшедшим только что говорили.

Лариса.Он говорит, что он депутат.

Телеведущий.Мания величия. Разве настоящий депутат может такой бред нести?

Лариса.Мне тоже кажется, что не может. Но несет. А вы кто?

Телеведущий.А вы меня что, не узнаете?

Лариса.Ой, боже, неужели это вы?! Я-то узнала, но глазам своим не поверила, неужели, думаю, это он сам, пешком, без машины и без охраны. Да я же ваши передачи просто обожаю. И все смотрела. Вместе с мужем, пока его не посадили.

Телеведущий.Так это ваш муж… как его?

Лариса.Подоплеков.

Телеведущий.Да-да, Подоплеков. И за что же его посадили?

Лариса.Так в том-то и дело, что ни за что. За то, что пришел в театр.

Телеведущий.За то, что просто пришел?.. Так это же прекрасно.

Лариса.Не поняла, что прекрасно? Что пришел или что посадили?

Телеведущий.И то и другое. Это же тема! Приходите на мое ток-шоу «На злобу дня». Мы назовем нашу передачу знаете как? «Театр абсурда»! Я приглашу самых видных режиссеров, писателей, блогеров, депутатов, спортсменов, полицейских, священнослужителей, искусствоведов, правоведов, правозащитников. Позовем Проханова, Жириновского, может быть, даже Марию Арбатову.

Лариса.И что будем делать?

Телеведущий.Поговорим, обсудим. Что такое современный театр или суд. Есть ли между ними какая-то разница. Затронем попутные темы. Коррупция, миграция, гей-пропаганда, педофилия.

Лариса.А о муже моем будем говорить?

Телеведущий.А как же! Только о нем и будем. Если не сумеем защитить, так, по крайней мере, сделаем ему хороший пиар.

Лариса.Какой пиар? Вы не понимаете, что он сидит?

Телеведущий.Понимаю, что сидит. Замечательно, что сидит. Лучшего повода для пиара и быть не может. (Уходит).