Эдуардо Де Филиппо - Ловкий ход

КЬЯРИНА. Ты хочешь сказать, что уже тогда знал предназначение этих четырех комнатам и склада?

ГАЭТАНО. Профессор хочет сказать, что у него было предчувствие, когда он делал такую покупку, что этот расход, столь неуместный тогда, со временем окажется весьма целесообразным.

ЛОРЕНЦО. Нет, дон Гаэтано, я не это хочу сказать. Дайте мне закончить свою мысль. Мы с сестрой всегда жили дружно, нас неизменно связывали прочные родственные узы, и наши отношения были поистине образцом братской любви. Я охотно отдал бы Кьярине не только эти четыре комнаты, но даже десять особняков, будь они у меня… Вся беда в том, что я отнюдь не такой богатый человек. Кьяри, сестра моя, у меня же весьма скромное состояние… Как же мне расстаться с тем немногим, что у меня есть?

КЬЯРИНА. Мой дорогой брат… А что же нам делать?

ЛОРЕНЦО. Кьяри, сестра моя, я слышу голос моего деда, который говорит: «Лоренцо, подумай о будущем!» Филуччо молод… У него все впереди… Было бы желание, и вы всего добьетесь! На первое время снимите скромную квартирку… Сейчас тысяч за сорок — пятьдесят в месяц вполне можно найти очень даже милую квартирку, современную… с мебелью!

КЬЯРИНА (ошеломленно). Но разве я должна уехать и отсюда?

ЛОРЕНЦО. Дорогая моя сестра… разве кто-нибудь говорит об этом? Я только думаю, что создав семью, вы сами почувствуете необходимость жить отдельно, своим домом, чтобы радоваться независимости и свободе, на какую все мы имеем право.

КЬЯРИНА. Филу, а ты что скажешь?

ФИЛУЧЧО (опустив голову). А что я могу сказать…

ГАЭТАНО. Выходит, вы отказываетесь помочь им?

ЛОРЕНЦО. Я не отказываюсь. Я не могу.

ГАЭТАНО. Но извините, как же вы хотите выдать замуж сестру?

ЛОРЕНЦО. Не спешите, дон Гаэтано. Ваш племянник не получал от меня никакого пригласительного билета. Филуччо сам по себе явился в мой дом и повел себя по своему усмотрению, не дожидаясь приглашения его хозяина.

ГАЭТАНО. Профессор, вы человек серьезный и светский. Вы же понимаете, что через несколько месяцев родится ребенок.

ЛОРЕНЦО. Конечно.

ГАЭТАНО. Я хочу вас спросить. Предположим, мой племянник пересчитает денежки в своем кармане и скажет: «Нет, я не могу себе позволить роскошь иметь семью», что вы тогда станете делать? Как вы тогда поступите?

ЛОРЕНЦО. Я хотел бы дать точный ответ, но это мне не под силу. Я мог бы сказать вам, что поступил бы так-то и так-то. Но потом, возможно, повел бы себя совсем иначе, когда речь пойдет не о предполагаемых обстоятельствах, а о действительности. Вот когда Филуччо в самом деле начнет подсчитывать денежки в своем кармане и задаст мне предложенный вами вопрос, тогда я точно и отвечу, как поступлю.

ФИЛУЧЧО. Профессор, мой ответ таков: «Через три недели мы с Кьяриной станем мужем и женой».

КЬЯРИНА (сияя). В самом деле, Филу?

ФИЛУЧЧО. Кьяри, ведь мы ждем ребенка.

ЛОРЕНЦО (выглядит растроганным, протягивает руку Филуччо). Дай мне твою руку! (Крепко пожимает ее). Дай поцелую тебя. (Обмениваются двумя звонкими поцелуями) Дай обниму. (Оба бросаются друг другу на шею). Ты настоящий мужчина. Именно это я и хотел услышать от тебя. Кьяри, сестра моя, ты должна знать причины моего отказа. Не обижайся, но со стороны Филуччо все же мог быть некий расчет, теперь же его честность и доброта вполне очевидны, и я по-настоящему счастлив.

КЬЯРИНА (исполненная надежды). Ну, так что же?

ЛОРЕНЦО. Положитесь на меня. Сделаем все согласно правилам и по закону. Пока что нет нужды снимать квартиру. Оставайтесь тут. Дом большой, и мы не будем мешать друг другу. Что касается склада, который Филуччо хочет использовать под магазин, то составим нормальный договор, обозначив небольшую сумму за аренду.

КЬЯРИНА. Да, но…

ЛОРЕНЦО. Минуточку. Дай мне договорить. А о четырех комнатах мы поговорим потом, так как я еще не решил, где расположу свой кабинет. Если все сложится хорошо и Филуччо серьезно проявит нужную активность после того, как Кьярина подарит ему наследника, я уступлю вам склад с четырьмя комнатам как свадебный подарок.

ГАЭТАНО. Это уже после свадьбы?

ЛОРЕНЦО. Вам порукой будет мое обещание.

ФИЛУЧЧО. Тогда мне лично, возможно, ничего и не надо будет. У меня есть руки, чтобы работать. Собственность отпишите моей матери, этой несчастной женщине, которая останется одна с недоразвитым сыном, моим братом.

ЛОРЕНЦО. Такое решение еще больше делает тебе честь, Филуччо. Не беспокойся о матери. Со старушкой все будет в порядке.

ФИЛУЧЧО (с энтузиазмом, намекая на скорое радостное событие). И если родится мальчик, мы назовем его Лоренцо.

ЛОРЕНЦО. Нет, спасибо, лучше именем отца.

КЬЯРИНА. А если девочка, назовем Аделаидой, как маму.

МАРИЯ (слева, неся кофе) . Пожалуйста, кофе. (Расставляет посуду на столе).

КЬЯРИНА. Пей кофе, Лоренцо. ( Звонок у входной двери). Мария, открой дверь.

Мария выходит направо.

ПУММАРОЛА (из-за сцены взволнованно). Филу… Филу…

ФИЛУЧЧО. Что случилось?

ПУММАРОЛА (входит запыхавшись оттого, что поднимался бегом по лестнице). Филу, ради бога, только не пускайте в ход руки, потому что я ничуть не виноват.

ФИЛУЧЧО. Что ты натворил?

ПУММАРОЛА. Донна Вирджиния, ваша мать, поднимается по лестнице.

ФИЛУЧЧО (встревожен). По лестнице?

ПУММАРОЛА. Поднимается по лестнице, спешит сюда вместе с вашим братом.

ФИЛУЧЧО. (угрожая) . Как же ты допустил это?

ПУММАРОЛА. А что я мог сделать? Привязать ее? Я ничего не мог поделать. Умолял, как святую. Напрасно. Во чтобы то ни стало пожелала явиться сюда. Я говорил ей…

ФИЛУЧЧО (в гневе). Я сам поговорю с ней. (Набрасываясь на Пуммаролу). А тебе я голову размозжу…

ГАЭТАНО (останавливая угрожающий жест Филуччо). Ну, ладно, ну что ты, в самом деле…

ФИЛУЧЧО (все так же нападает на Пуммаролу) . Ты разве не знаешь, что мама никогда не выходит из дома? Кто должен следить за ней, я или ты?

ЛОРЕНЦО. Старушка… Заставить ее подниматься пешком на третий этаж…Пойду помогу ей…

МАРИЯ (глядя на входную дверь). Она уже здесь.

Вирджиния входит справа, за нею Паскуалино, брат Филуччо. Вирджиния — необыкновенно красивая женщина двадцати шести лет. Платье и черная шаль не мешают рассмотреть ее изящные, хоть и пышные формы. Густые, черные хорошо причесанные волосы подчеркивают белизну лица, на котором тревожно горят огромные черные глаза, а ее полные красные губы — сама сексуальность. Голос ее мягок и льстив. Она контролирует свои жесты, стараясь держаться скромно, словно монашенка, но ей не удается согласовать их с привлекательностью своего облика. Несчастный Паскуалино — слабоумный. Его возраст — тридцать восемь лет — контрастирует с детскими жестами и рассеянным взглядом, хотя он изо всех сил пытается выглядеть хитрым. Он следует за Вирджинией, упрямо цепляясь за ее юбку.