Эдуардо Де Филиппо - Неаполь – город миллионеров

ЭРРИКО (обезоружен, растерянно). Ясно, что для вас будет радость…

АМАЛИЯ (убитым тоном). И радость и горе. Потому что, конечно, вы понимаете… Начнет спрашивать: «А что это за торговля? Это можно делать… а этого нельзя»… В общем, свяжет меня по рукам и ногам…

ЭРРИКО (приближаясь к ней, пристально глядя па нее, почти с упреком). Конечно…

АМАЛИЯ (отстраняясь). «Это опасно… Будем осторожны…».

ЭРРИКО. А… не по другой причине?

АМАЛИЯ. По… всем причинам.

ЭРРИКО (зло напоминая женщине об одном недвусмысленном обещании). Но не из-за меня ведь, нет? Правда? Нет, не из-за меня?

АМАЛИЯ (не имея больше сил притворяться, в упор смотрит ему в глаза и, стиснув его руки, чувственно шепчет), И из-за тебя тоже!

Эррикос силой обнимает ее, медленно приближает свои губы к ее и долго целует. В этот момент входит Поп, шарит по карманам жилета и направляется в сторону «дворика». Заметив влюбленных, останавливается, пораженный, затем возвращается назад и стоит у порога, повернувшись спиной к ним. Входит Неизвестный.

Неизвестный. Кофе!

Поп (грубо останавливает его, поворачивает кругом и говорит, подталкивая сзади). Торговля временно прекращена! Идите в дом на углу. Идите, ну!

Неизвестный, что-то бормоча, уходит. Амалияи Эррико, услышав голос Попа, в растерянности отходят друг от друга. Амалияисчезает в двери слева.

ЭРРИКО (недовольным и сердитым тоном). Тебе чего надо?

ПОП (все еще шаря по карманам жилета, как бы в подтверждение своих слов). Оставил спички во «дворике».

ЭРРИКО (грубо). Ну иди и возьми!

ПОП (с улыбкой, чтобы смягчить его). Да ну… Зачем они мне? (Видя, что не сумел рассеять мрачного настроения Эррико, решает.) Ладно… Пойду и возьму… (Выходит в дверь направо, глядя исподлобья на Эррико.)

Входит Амедео.

АМЕДЕО (к Эррико). Итак, вы сказали, что хотите со мной говорить?

ЭРРИКО (решительно). Слушай, парень, я родился на улице и знаю жизнь лучше тебя…

АМЕДЕО (растерянно). К чему это вы?

ЭРРИКО. К тому, что в один прекрасный момент тебе надо поставить точку и послушать того, кто умеет видеть и слышать… и понимать. Ты идешь по опасному пути…

АМЕДЕО. Какому пути?

ЭРРИКО. Тебе надо бросить дружбу с Пеппе Домкратом! Ты слишком молод и можешь натворить глупостей, которые будут стоить тебе свободы. Ты знаешь, почему его зовут Пеппе Домкрат?

АМЕДЕО (делая вид, что не знает). Почему?

ЭРРИКО (иронически). Не знаешь, да? Потому что он выслеживает автомашины, ночью вертится около них и, улучив удобный момент, поднимает, подсунув плечо под рессору… (Давая своим тоном понять, что не терпит возражений.) А ты снимаешь колесо!

АМЕДЕО (решительно отрицая). Я?!

ЭРРИКО. Не понял? Сейчас, сейчас я скажу яснее. (Амалии, входящей из двери слева.) Мы пойдем немного погуляем. (Берет Амедео за руку и почти насильно увлекает его на улицу.)

АМЕДЕО (пытаясь оправдаться). Дон Эрри, здесь какая-то ошибка!

ЭРРИКО. Иди — иди…

Выходят. Почти одновременно в глубине сцепы слева из переулка появляется МарияРозария. Она молча идет направо. Кладет на стол сумочку, бросает взгляд па мать, складывает руки и молча неподвижно стоит с презрительной и вызывающей миной. Из двери справа появляется Попи уходит на улицу.

АМАЛИЯ (внимательно следит за поведением дочери. Чувствует, что произошло что-то необычное, и спрашивает с иронией). Эге… быстро вернулась. Что тебе жених сказал?

МАРИЯ РОЗАРИЯ (пренебрежительно). Жених уехал — и поминай как звали.

АМАЛИЯ (почти весело). Ах так? Ну тебе-то что, найдешь другого.

МАРИЯ РОЗАРИЯ (холодно). Найду кого хочу и кто мне нравится, поняли? Я сама найду. А вы занимайтесь своими делами!

АМАЛИЯ (шутливо). Эх, бедняжка! А ты только об этом и говорила! Путешествие! Америка… В Америке тебя только и ждали…

МАРИЯ РОЗАРИЯ. Меня ждало несчастье… И я не только говорила… Я сердце свое отдала… И вы могли бы получше смотреть за мной! А теперь напрасно кричите, все равно ничего не исправишь…

АМАЛИЯ (изумленно и не веря своим ушам). Ничего не исправишь? Говори, что ты наделала?

МАРИЯ РОЗАРИЯ (с трудом веря, что можно свалить на мать вину за случившееся, запальчиво). Нужно было раньше смотреть! Когда я по вечерам уходила с подружками, вы бы лучше, вместо того чтобы радоваться — ведь так вам было удобнее, — присматривали бы за мной… Вместо того чтобы думать о сделках, о деньгах… подумали бы обо мне!

АМАЛИЯ (не совсем овладев собой, почти оправдываясь). И ты можешь говорить, что я не думала о тебе? Я убивалась ради детей, ради дома…

МАРИЯ РОЗАРИЯ (иронически). Вы? Да когда вам было думать обо мне? Когда? А о вашем Красавчике кто бы стал думать? Я?

АМАЛИЯ (еле сдерживая ярость). Нет, вы видали?.. Я тебе еще раз объясняю… Мы с Красавчиком составляем компанию но купле — продаже… И эти дела тебя не касаются! (Внезапно выходит из себя, зло.) А за собой я сама посмотрю, поняла? Ты лучше говори… выкладывай. (Идет в глубь сцены и прикрывает дверь.) Когда… Где?

МАРИЯ РОЗАРИЯ (обращаясь с матерью, как с равной, кричит, глядя ей в глаза). Тут!.. Я его приводила сюда!.. Когда вы вечером совершали прогулки и устраивали вечеринки с Красавчиком…

АМАЛИЯ (в изумлении). Здесь? В моем доме? Дрянь ты этакая! II тебе не стыдно говорить это матери в глаза?! Да ты недостойна называть меня матерью! Я тебя своими ногами растопчу… Я из тебя лепешку сделаю…

МАРИЯ РОЗАРИЯ (не сдается). Позовите Красавчика… Скажите ему, чтобы и он пришел бить меня… Все равно уж вы ему дали это право.

АМАЛИЯ (с трудом сдерживается, чтобы не услышали в переулке). Распутница! Да, распутница!

МАРИЯ РОЗАРИЯ (указывая пальцем па мать). Такая же, как и вы…

АМАЛИЯ (вне себя). Я убью тебя, слышишь ты? (Решительно идет к Марии Розарии, которая, увидев, какой оборот приняло дело, убегает направо, преследуемая матерью.)

За сценой ссора принимает еще более агрессивный характер. Слышно как МарияРозарияувертывается от ударов. Между тем в переулке начинается движение: слышны голоса. Произошло что-то необычное. Различаются слова: «Ну да, это он!», «Привет…», «Наконец-то…», «Дон Дженни, здравствуйте!», «Вот он, дон Дженнаро». Голоса заполняют весь переулок, словно в праздничный день. Один голос заглушает остальные: «Дон Дженна, а мы все здесь думали, что вы умерли». Затем слышен взволнованный голос Дженнаро: «А я вот жив и вернулся!» Хор приветствий и восклицаний не умолкает, в это время с улицы входит Аделаидас видом человека, желающего сообщить нечто неожиданное и важное. Не видя никого, кричит.