Эдуардо Де Филиппо - Неаполь – город миллионеров

АМЕДЕО (имея в виду нацистов). Они быстро разделываются!

ДЖЕННАРО. Огляделся я немного и говорю: «Я грузчик. Таскаю камни…» (Многозначительно, давая понять, какой тяжелой, изнурительной работой ему пришлось заниматься.) И потаскал же я камней, Ама… Без еды, без питья, под бомбежкой… Я ему поправился, он частенько подходил поговорить со мной… Я не понимал, что он мне говорил, и знай отвечал «да»… И так прошло три месяца… Потом я удрал вместе с несколькими неаполитанцами… Уговорились… Вдруг один оборачивается и говорит: «Святая мадонна, они в нас стреляют». «Пусть себе стреляют, говорю, лучше смерть!» Это была не жизнь, Ама!.. И так по ночам, поселок за поселком… (Замолкает, затем, как бы вспоминая про себя, устремив глаза в пространство.) И на телеге. И на подножках поездов… И пешком… Больше все пешком… Какое святотатство, Ама… Расстрелы, города разрушены, дети растеряны. А сколько убитых… И их и наших… И чего я только не повидал!.. (Он совсем поник, картины пережитого со всеми подробностями встают перед глазами.) А мертвые все одинаковы… (Пауза. Тоном все более взволнованным, как бы желая дать понять об изменении в его образе мыслей.) Ама… и вернулся я совсем другим. Ты помнишь, когда я пришел с той войны, что со мной было? Психом был, ссорился со всеми…

Амалияподтверждает.

ДЖЕННАРО. На этот раз — нет! Это, Ама, не война, это совсем другое… Это такое, чего мы не можем понять… Мне пятьдесят два года, но только теперь я чувствую себя по — настоящему мужчиной. (К Амедео, хлопая его по ноге.) С этой войны теперь возвращаются хорошими… не хотят никому причинять зла… (Затем Амалии, тоном предостережения.) Не будем делать зла, Амалия… не будем делать зла… (Все пережитое: возвращение домой, воспоминания, встреча с близкими, а больше всего сознание своего ничтожества в этой трагедии — вызывает в нем физический кризис; он рыдает.)

АМАЛИЯ (обеспокоена и против своей воли взволнована). Ну хорошо, Дженнаро…

АМЕДЕО (утешая). Папа…

ДЖЕННАРО (устыдившись своей слабости, оживляется, па его лице появляется легкая улыбка). Что поделаешь… (Как бы возвращаясь к рассказу.) Потом… (Переживаний так много, что он не может пи обобщить, ни проанализировать наиболее важные из них.) Теперь… (Нерешительно.) В голове какая-то пустота… Опять село за селом… (Схватывая пить воспоминаний.) Познакомился я с одним человеком… Ну так вот… Слушайте… Вместе с ним мы спали в заброшенном хлеву… Утром я отправлялся подработать, где мог и как мог, а вечером возвращался в этот хлев… Я заметил, что он никогда не выходил… сделал себе нору в старом хворосте… По ночам говорил во сне… (Подражая хриплому и испуганному голосу товарища.) «Вот они! На помощь! Оставьте меня! Оставьте!» Он заставлял меня вздрагивать… Ама, он был еврей…

АМАЛИЯ (с участием). Бедняжка!

ДЖЕННАРО. Этот бедняжка был еврей. Он сознался мне через два месяца после того, как мы с ним поселились в хлеву… Вечером я приходил. Приносил хлеб и сыр, пли хлеб и фрукты, или только фрукты… Ели вместе… Мы стали как братья… (Улыбается, вспоминая одну из подробностей этой странной жизни.) Самое страшное началось, когда он вбил себе в голову, что я его выдам… (Снова серьезно.) Он стал таким… (показывает палец), бледный, глаза навыкате, красные… Мне он казался сумасшедшим… Однажды утром схватил меня за грудь… (Показывает левой рукой, а правой угрожает воображаемому собеседнику.) «Ты меня выдашь!» (Искренне.) «Да не выдам я тебя». (Снова с еврейской интонацией, с тем же жестом. ) «Ты собираешься продать мою шкуру…» (Немного нетерпеливо.) «Мне и в голову не приходило… Я хочу вернуться домой…». (Умоляющим голосом еврея.) «Не выдавай… не выдавай меня…». И он плакал… (Серьезно.) Ама, если бы ты видела, как он плакал… Здоровый такой мужчина, с седыми волосами… дети взрослые… Фотографии мне показывал… Какое варварство… До чего дошли… За такие дела придется расплачиваться, Ама… Он все еще у меня перед глазами… Хватает мои руки… целует их… (Снова подражай еврею.) «Не выдавай меня…». (Как бы отвечая товарищу.) «Неужели ты думаешь, что я способен…». (Амалии.) Я его хотел убедить… (Как бы обращаясь к еврею.) «Прежде всего, я честный человек, и если мадонна смилостивится и ты уцелеешь и попадешь в Неаполь, можешь справиться». Но все было бесполезно. Он вбил себе в голову… Потом опять село за селом… Перешли фронт, сами не знаем как… Узнали об этом, только когда увидели солдат, одетых в другую форму… Не могу тебе передать, как мы обрадовались. Обнялись, расцеловались… Как родные братья… Я ему свой адрес дал, говорю: «Что бы ни случилось…» (делает жест, означающий: «Располагай мною»).

АМАЛИЯ (вспомнив о письме, полученном на имя Дженнаро, о котором она говорила Эррико; мужу). Может, это от него пришло письмо… (Берет письмо со стола, где оставила его раньше, и подает Дженнаро.)

ДЖЕННАРО (рассматривает письмо, находит внизу подпись и радостно восклицает). Ну конечно… Он… (С чувством человеческой солидарности.) Слава богу! II он цел и невредим… (Читает.) «Любезный синьор Дженнаро. Думаю, что наконец-то вы вернулись к своим. Шлю вам свой привет и горячо поздравляю». (Жене.) Не забыл… (Читает.) «Ваша жена и ваши дети, какова бы ни была их судьба, будут, я уверен, достойны вас и ваших страданий…».

Амалиюохватывает волнение, которое она с трудом скрывает, поправляя волосы.

«Желаю вам, чтобы радость встречи с ними вознаградила вас за все ваши тревоги. Я чувствую себя хорошо…».

АМЕДЕО (понимая, что письмо идет к концу, обрывает нетерпеливо). В общем, папа, тебе досталось…

ДЖЕННАРО. Не говори… Не говори… Я еще вам ничего не рассказал… Это еще пустяки…

АМЕДЕО. Теперь ты здесь, с нами… Не думай больше об этом.

ДЖЕННАРО. Не думать больше? Легко сказать. Кто это может забыть…

АМЕДЕО (легкомысленно). Ладно, папа, у нас уже все это кончилось…

ДЖЕННАРО (уверенно). Нет. Ты ошибаешься. Ты не видел того, что видел я… Война не кончилась…

АМЕДЕО. Папа, здесь мы уже живем спокойно.

ДЖЕННАРО (удовлетворенно). Вижу, вижу… Сколько раз я чудом избегал смерти! Ама, прямо на волосок был… Я должен поставить свечу мадонне в Помпеях… (Встает, осматривается вокруг, удовлетворенно.) Вот умри я, не видать бы мне ни этой красивой, заново отделанной квартиры, ни этой новой мебели и Марии Розарии, такой элегантной… И Амедео… А ты в этом красивом платье… прямо как настоящая синьора… (Заметив серьги, золотые украшения и кольца Амалии, на мгновение задумывается. Амалия невольно старается куда-нибудь спрятать свои драгоценности.) Но покажи, Амалия… (Удивленно.) Неужели это бриллианты?