Эдуардо Де Филиппо - Неаполь – город миллионеров

ПЕППЕНЕЛЛА (закрывает сумку и говорит как бы между прочим). Если вам попадется немного фасоли…

АМАЛИЯ (резко и зло). Ну нет, дорогая донна Пеппенелла!.. (Затем, вспомнив о необходимости быть дипломатичной, смягчается.) Тот же самый «человек», который достал муку, обещал нам пару кило фасоли и не принес…. Если принесет…

ПЕППЕНЕЛЛА (покорно). Имейте меня в виду…

АМАЛИЯ. Да, но если будет… то, конечно, с надбавкой!

ПЕППЕНЕЛЛА (вздохнув). Что поделаешь, возьму и с надбавкой! (Продолжая пронизывать взглядом собеседницу.) Всего хорошего!

АМАЛИЯ (раздраженная скрытой угрозой, засучивает правый рукав). II вам того же!

ПЕППЕНЕЛЛА (идет к выходу). Будьте здоровы, дон Дженнаро.

ДЖЕННАРО (из своей каморки, сухо). Не извольте больше приходить!

ПЕППЕНЕЛЛА (уходя, с горечью бормочет). Вы, конечно, правы….

Входит Мария Розария.

МАРИЯ РОЗАРИЯ (останавливается у порога). Кофе…

АМАЛИЯ (поднимает матрац, достает пакет молотого кофе и дает его дочери). Вот, возьми.

Мария Розариясобирается уйти, но мать зовет ее.

Поди сюда… В другой раз…

Мария Розарияприближается.

(грубо)… по вечерам не опаздывай! (Молниеносно дает ей пощечину, резко поворачивается и берется за свои дела.)

МАРИЯ РОЗАРИЯ (держась за щеку рукой; она не очень удивлена этим, видимо, обычным происшествием, отвечает решительным и сердитым тоном). Я ходила с двумя подругами в кино «Рома».

АМАЛИЯ (тоном, не допускающим возражений, но без драматизма). Нечего было ходить. (Разговаривает как бы сама с собой.) Кругом затемнение, а ты возвращаешься ночью четверть второго… Что скажут соседи? Вчера вечером я промолчала, потому что было поздно… Веди себя как подобает, не то я с тебя шкуру спущу! Иди готовь кофе, скоро начнут приходить клиенты…

Мария Розарияуязвлена, немного раздосадована; молча уходит.

ДЖЕННАРО (появляется. Он еще не привел в порядок свою одежду, рубашка не заправлена в штаны. Во время последующей сцены он намыливает лицо, чтобы побриться перед маленьким зеркальцем, висящим на перегородке). И это девушки! За молодежью только и следи, глаз с нее не спускай!

Амалияне отвечает. Достав из-под матраца мешочек, она насыпает фасоль в горшок, стоящий в углу. Дженнароэтого не замечает.

АМАЛИЯ (в сторону «дворика»). Когда приготовишь кофе, свари вот эту фасоль… (Идет к «дворику» и передает горшок Марии Розарии, которая берет его и выходит.)

ДЖЕННАРО. Значит, у нас есть фасоль?

Амалияне отвечает.

ДЖЕННАРО. Я спрашиваю!

Голос Аделаидыв глубине переулка: «Ассу, подожги пару полешек, сварим немного постного супа…» Входит Аделаида. Это простая женщина среднего возраста, хитрая, болтливая. В руках у нее старая хозяйственная сумка с провизией, видны пучки зелени.

АДЕЛАИДА. Донн'Ама, я проводила Ритуччу в школу и по дороге купила ей гостинцев, потому что она не капризничала… Ну до чего же хороша ваша дочка! А как рассуждает!

Амедеопоявляется слева в комбинезоне слесаря — газовщика, подходит к комоду, берет щетку и начинает чистить фуражку, которую принес с собой. Он слышит последние слова Аделаидыи польщен похвалой маленькой сестренке, о которой идет речь.

Она ведет себя прямо как совсем большая! Сколько же ей лет?

АМЕДЕО (вмешивается). Пять!

АДЕЛАИДА (нежно). Благонравная, как старушка! А как рассуждает! Как чисто говорит! Я нарочно спросила: «Кого ты любишь?» А она мне отвечает: «Маму».

ДЖЕННАРО. Она и вправду обожает свою мать.

АДЕЛАИДА. «А папу?» «Он дурак!» — отвечает она. Ну так чисто, так чисто слова выговаривает… «Рэ» у нее совсем хорошо получается… (Продолжает разговаривать с Амалией.)

Дженнаро, уязвленный словами Аделаиды, косо смотрит па нее, а также на жену и на сына, которым, кажется, понравились слова соседки.

ДЖЕННАРО (после паузы, говорит медленно, сам не веря в убедительность своих слов). Я не принимаю всерьез мнение девочки. Ей всего пять лет… Подумаешь, тоже авторитет. (Обиженно, с упреком, к Амедео.) А вы не учите ее всяким словам.

АМЕДЕО. Разве это мы ее учим? Она сама слышит их в переулке!

ДЖЕННАРО (теряя терпение). Нет, ты учишь! Распускаешь язык дома, а девочка слышит и повторяет!

АМЕДЕО. Я? Да вы с ума сошли!

ДЖЕННАРО. Ладно, если вам будет угодно…

АМЕДЕО. Так оно и есть!

ДЖЕННАРО. Я с вами не желаю говорить…..

АМЕДЕО. А зачем же тогда разговариваете?

ДЖЕННАРО (признавая свой промах). Да вот, всегда забываю!

АДЕЛАИДА (примирительным тоном) Дон Дженна, вы не обращайте внимания… Это ангельские уста. (Имеет в виду девочку.)

ДЖЕННАРО. А произносят слова дьявола!

АДЕЛАИДА. Это шалость… захотелось девочке пошалить… Она до самых дверей школы повторяла, как припев песенки, вот так вот, взявшись за платьице… (Копирует жесты и голос девочки, нараспев.) «Папа — дурак! Папа — дурак!»

ДЖЕННАРО (сердито). Нет, это она не в переулке набралась… Это ее мама учит…

Амалияпожимает плечами, делая вид, что не понимает намека мужа.

Но отец не дурак! Он, правда, немножко невпопад говорит… Потому что был на войне четырнадцатого года, а когда вернулся, с головой у него неладно стало… Хочу что-нибудь сделать — и забываю. Подумаю о чем-то, а через пять минут не могу вспомнить, о чем… Нашел макароны Амедео, решил, что мои, и съел их…

АМЕДЕО (таким же ироническим тоном). А Амедео остался голодным!

Входит Федерико. Он слесарь — газовщик, друг Амедео. Под мышкой у него сверток с завтраком.

ФЕДЕРИКО. Амедео, пошли, что ли?

АМЕДЕО. Подожди, выпью глоток кофе.

ФЕДЕРИКО. А я уже пил. (Многозначительно, глядя па Амалию.) У Виченцы… Знаете, донн'Ама, она берет на пол-лиры дешевле…

АМАЛИЯ (задетая словами Федерико, отвечает холодно). Ну и пейте у Виченцы.

ФЕДЕРИКО. Но ваш кофе, правда, вкуснее… Я и ей то же сказал… (Заметив холодность окружающих, обращается к Дженнаро, чтобы завязать разговор.) Бреетесь, дон Дженнаро?

ДЖЕННАРО (холодно). Нет. Срезаю мозоли! Разве не видно, что я бреюсь? Так нет, нужно еще спрашивать! Праздные вопросы! Не тратьте силы зря и ждите, пока вас спросят.