Александр Галин - НАЛ и НЛО

Петровна. Вот именно! Каштанов у нас по петушиной!

Каштанов. Я матрос, я могу морду набить. Если надо — пожалуйста. Он говорит: «Сейчас умные люди страшенные деньги делают». Давай, говорит, твой паспорт и Петровны паспорт давай, а будет у меня с этой фирмы лишняя денежка, я тебе на бутылку всегда накину.

Петровна. Во-от! Это наша валюта! Что, где, почём — но нам платите в поллитровках, а сдачу давайте чекушками. Чего-то не больно он тебе накинул! С тех пор он к другу-то не приезжал.

Каштанов. Закрутился.

Петровна. Мог бы помочь товарищу!

Каштанов. Да я и забыл, про то что мы с тобой учредители.

Петровна. Это ты учредитель! А я ничего не учреждала. А Борька твой жук — я всегда тебе говорила!

Каштанов. Слушай! К нему, значит, с год назад подступились два прокурора, говорят: «Нам больно название Вашей фирмы нравится. Оно пришлось нам по душе»… Усекла?

Петровна. Нет.

Каштанов. Новая аналитическая логика…

Петровна. Ну, логика… И что?

Каштанов. Говорю по буквам: новая аналитическая логика — Н… А… Л…

Петровна. Нал…

Каштанов. Он самый! «Поделитесь налом, гражданин Велехов!» А он им сказал: «Нет!» — и подписал себе приговор.

Петровна. А это которые прокуроры? Не те, что к Розке приезжают?

Каштанов. А других прокуроров уже нет?

Петровна. Так они, прокуроры, не Кузинские?

Каштанов. А дальше Кузина уже света нет?

Петровна. Ну а ты здесь с какого бока? Как они тебя-то нашли, учредитель?

Каштанов. Я в Марусино шёл за пивом. Остановилась машина, вышли парни какие-то. Говорят: «Гажданин Каштанов?» — «Он самый». — «А мы за вами. Садитесь с нами». Я говорю: «Ребята, а чего я сделал такого?» На руки мне наручники — и в машину. Привозят меня в Москву. По каким-то кабинетам водят, в анфас-профиль снимают. Короче, заводят в кабинет, и вот с таким рылом, как кадушка, прокурор как грохнул кулаком по столу, как заорёт: «Мы считаем, это ты, Каштанов, Велехова грохнул!»

Петровна. Во как!

Каштанов. Конечно! Говорят: «Мы проверили, ты его партнёр-учредитель, ты был заинтересован. Ты и убил!» Я говорю: «Акститесь, прокуроры, не я убивал!» — «Значит, баба твоя! Она тоже учредитель!»

Петровна. Во как!

Каштанов. А ты думала! Сейчас они только так.

Петровна. Сволочи! Не будет им теперь розкиного молока! Ни капли не получат!

Каштанов. Подожди. Я говорю: «Ребята, я никого не убивал».

Петровна. Так чего, я, выходит, убила?!

Каштанов. Подожди…

Петровна. Ну, ну…

Каштанов. Они меня в подвал. Приковывают к батарее цепями, как Прометея! Есть-пить не дают…

Петровна. Подожди-ка, подожди-ка, Прометей. Ты что же, всё это время прикованный был?

Каштанов. Не знаю, может, и был. Не помню, сколько дней прошло. Вижу, как будто сквозь сон, Сергей Иванович сидит напротив меня, улыбается… И по-доброму говорит: «Есть шанс у тебя, Каштанов. Ты учредитель, тебя они так просто не пришьют. Ты стой на своём и соглашайся только продать им свою долю». «А вы, — говорю, — что так обо мне хлопочете?» — «А я о себе хлопочу, мне за услугу тридцать процентов»…

Петровна. Это сколько же?

Каштанов. Да ерунда — пятьсот… кусков…

Петровна. Баксов?

Каштанов. А чего ещё?

Петровна. Ишь он какой! Защитник! За пятьсот-то кусков…

Каштанов. Он хороший.

Петровна. У тебя все хорошие, только я плохая!

Каштанов. Да не он — был бы я уже в земле, и ты рядышком. Но он очень головастый и всю подноготную, всю оборотную сторону законную знает. Когда он документы изучил, он понял, в чём его интерес. Он мне сказал: «Вы можете смело просить с них минимум десять миллионов. Сторгуетесь на двух».

Петровна. Баксов?

Каштанов. А чего ещё? Ты сейчас стой, говорит, на своём. Скажешь: «Продать нашу с Петровной долю — продадим, а просто так ничего вам подписывать не будем!» И он мне тихонько говорит: «По закону нельзя, чтобы все учредители быть убиты… Не красиво это будет выглядеть со стороны закона… Дайте мне доверенность, что я могу ваши дела вести».

Петровна. Ты ему дал?

Каштанов. Выбор какой? Какой выбор?

Петровна. Так сказал бы — продадим долю не за два, а за четыре! Меня там не было!

Каштанов. Не хватит тебе двух миллионов?!

Петровна. Мне не хватит! Ты посмотри, в каком мы доме живём!

Каштанов. Ты чего, Петровна? Два миллиона!

Петровна. Не два, а полтора! Пятьсот — этому «кислому».

Каштанов. Полтора «лимона»! Ты чего, Петровна?!

Петровна. Ну и что это сейчас за деньги?! Ну, дал ему доверенность, и что?

Каштанов. В тот же день они меня выпустили. Всё, что на мне, это Сергей Иванович купил… Тебе одежду купил… А мы ему, вроде как адвокату, должны.

Петровна. Кто должен?

Каштанов. Он попросил для начала аванс… Это положено…

Петровна хотела возразить, но заметила, что к ним приближается Лена с коробками.

Петровна. Тихо! Это кто там идёт?

Каштанов. Это Лена, нотариус.

Лена. Здравствуйте!

Петровна. Здравствуйте.

Лена. Меня зовут Елена.

Петровна. Вы, девушка, мне сказали, нотариус?

Лена. Нотариус.

Петровна. Редкая у вас профессия.

Лена. Разве? Нас сейчас как собак нерезаных. В Москве в каждом подъезде по нотариусу.

Петровна. Да что вы говорите! Зачем это столько нотариусов?

Лена. Стало много собственников. Действия собственника должна подтверждаться подписью, а подпись должна быть заверена нотариально.

Петровна. Нотариально, правильно…

Лена. Вы ведь тоже теперь собственник.

Петровна. Да какая моя собственность — Моника и Розка, корова да коза!

Каштанов. Не прибедняйся, не прибедняйся! Леночка, вы там не скучали?

Лена. Что вы! Таких дивных полевых цветов не помню со времён пионерлагеря. Я счастлива, что вижу всю эту красоту…

Петровна. Ну а Горький там дышит ещё? Не умер?

Лена. Сергей Иванович спрятался в машине.

Петровна. Не понравился ему наш воздух.

Лена. Правда? По-моему воздух удивительный — просто целебный настой из трав и цветов. Здесь надо стоять и дышать, стоять и дышать — и никаких лекарств не нужно будет.

Петровна. Ой, вы знаете, мы тут дышим, дышим, а всё равно болеем.