Гарсон Канин - Новорожденная

Пол. Почему же вы не носите очки?

Билли (с отвращением) . Очки?! Да в них же обезьяной выглядишь!

Тут до нее доходит, что Пол — в очках. Она хочет загладить сказанное, но не подберет слов. Подходит к Полу совсем близко, почти касаясь. Мгновение — и они сливаются в долгом поцелуе.

Билли (отстраняясь, небрежно) . Нет, когда очки на мужчине, это еще терпимо.

Пол (тихо) . Спокойной ночи, Билли.

Билли. Спокойной ночи.

Пол уходит. Билли смотрит ему вслед. Какая-то новая улыбка появляется на ее лице. Она снова начинает напевать уже знакомую мелодию, и двигаясь в такт ей, выключает свет внизу. Балкон еще освещен. Продолжая напевать, поднимается по лестнице. Замирает на секунду, сбегает вниз, забирает с собой газеты и снова поднимается. Возле двери Брока, скорчив жуткую гримасу, выводит победное завершающее «Тья-да-да-да!» и быстро скрывается в своей комнате. На сцене становится совсем темно.

Занавес

Там же, два месяца спустя. На месте круглого столика теперь стоит письменный стол. На нем множество книг и газет, телефон, стаканчик с карандашами и ручками. Возле стола — стул, на сиденье которого — куча грампластинок, а на спинке — карта мира. На полу — большой глобус. Книги всюду — на полках книжного шкафа, на полу, на оттоманке. На террасе также кипы газет и журналов. На стуле перед горкой — репродукция Пикассо. Слева и справа от входной двери на стене — маленькие акварели. Справа на специальной подставке — громадный энциклопедический словарь. На журнальном столике — книги с закладками, еще один стаканчик с красными карандашами, а также поднос с остатками завтрака. Перед камином — радиола-автомат, рядом с которой на полу валяется множество пластинок.

Раннее утро. Билли в очках сидит на диване, читает газету, страницы которой испещрены пометками красного карандаша. Отложив газету, снимает очки, кладет их на столик, встает и направляется к радиоле. Перебирает пластинки, читает этикетки, почти касаясь их носом. Выбрав пластинку, ставит ее на радиолу. Звучит тихая музыка (Анданте из Концерта ре-минор для скрипки с оркестром Соч. 47 Я. Сибелиуса) . Билли возвращается к дивану, надевает очки и снова принимается за газету. Красным карандашом делает новые пометки.

Звонок в дверь. Через служебную дверь входит Эдди, посмотрев на Билли, сочувственно качает головой, идет открывать. Входит Пол. Услыхав его голос, Билли снимает очки, отшвыривает газету.

Пол. Привет, Эдди.

Эдди. Привет. (Выходит через служебную дверь.)

Пол (Билли) . Привет прилежным и усидчивым.

Билли. Привет, привет.

Пол (подходя к ней) . Ну, как наши дела?

Билли. Дерьмо.

Пол (грозным тоном учителя) . Как?!

Билли (с приторной вежливостью) . Прекрасно, благодарю вас. (Пол смеется.) Не желаете ли чашечку чая?

Пол. Нет, спасибо. (Прислушавшись, о музыке.) Чудесно.

Билли. Си-бе-ли-ус. Ян. Оп — сорок семь. Сорок седьмой опус.

Некоторое время оба слушают музыку.

Угадай, кто у меня сейчас был к чаю?… Или на чай? В общем, во время чая.

Пол. Кто?

Билли. Миссис Хэджес.

Пол. О! Ну и как?

Билли. Оказывается, она такая же серая, как и я. Даже еще хуже. Только строит из себя, что все на свете знает. Пришла. Сидим, молчим, говорить-то не о чем. А потом она вдруг хапает своими граблями вон ту книжку и квакает…

Пол (грозно) . Как?!

Билли. Берет в свои руки вот ту книгу и говорит: «Ах, это прелестная вещь, я давно собираюсь ее перечитать».

Пол. А что за книга?

Билли (как само собой разумеющееся) . «Давид Копперфильд» Диккенса. Чарлза.

Пол. Ясно. Ну и что?

Билли. А то, что она ее вовсе и не читала.

Пол. Почему ты так решила?

Билли. Да по ее разговору поняла.

Пол. Ну, допустим, не читала. Почему это тебя так потрясло?

Билли. Меня не это потрясло!

Пол. А что?

Билли. А зачем врать? Это что, преступление, если ты чего-то не читал?

Пол. Все мы иногда не дураки приврать.

Билли. И ты тоже?

Пол. Случается.

Билли. А вот я — никогда.

Через служебную дверь входит официант, забирает поднос с остатками завтрака, собирается уходить.

Пол (вполголоса, Билли) . Благодарю вас.

Билли. Не за что.

Пол (показывая глазами на официанта, тихо) . Да не мне…

Билли (официанту, вслед) . Эй, подожди-ка.

Официант останавливается.

Благодарю вас.

Поклонившись, официант выходит. Билли берет со стола конверт, показывает Полу.

Сегодня получила. От отца.

Пол (глянув на конверт) . Из Нью-Йорка?

Билли. До сих пор придти в себя не могу.

Пол. Что он тебе такого написал?

Билли. Да то, что он вообще мне написал! Первое письмо за несколько лет. Мы же с ним разругались. Он дико против был, что я с Гарри уехала.

Пол. А чем он занимается?

Билли. Отец-то? В Газовой компании работает. Раньше проверял какие-то счетчики, а теперь пишет, это ему уже не под силу, они его теперь лифтером сделали. (Замолкает, вспоминая что-то, улыбается.) Вообще-то старик у меня смешной. Каждый день брал с собой на работу поджаренный хлеб и банку тушенки и сам себе завтрак готовил. Он говорил, каждый обязан есть горячий завтрак. (Помолчав.) И как он только с нами справлялся — ума не приложу. Нас ведь у него четверо было. Три моих брата и я. Мать-то рано умерла, я ее совсем не помню. Так что он все один — и готовил нам, и купал, и одевал… Я помню, все мечтала: вот наступит день, и я с ним за все расплачусь. Ну и расплатилась — обхохочешься. Помню, прихожу домой уже под утро и даю ему сто долларов. Так знаешь, что он с ними сделал? Пошел в сортир, бросил в унитаз и воду спустил. Думала, убьет. А он даже не стукнул. Он меня вообще за всю жизнь пальцем не тронул.

Пол. А с чего же он тебе вдруг написал?

Билли. Мое письмо получил. Я ему первая написала… Пишет, что каждый день обо мне вспоминает. Бог ты мой, а я-то о нем вообще не думала. Ну, может, раз в год. Да не только о нем — я вообще ни о ком и ни о чем не думала.

Пол. Может, тебе надо с ним повидаться?

Билли. Я-то повидалась бы, да он не хочет. Пишет, чтоб я ему пока только письма писала. И чтоб каждый день ела горячий завтрак. А вот видеть он меня не желает — до тех пор пока я веду жизнь этой… ну как ее… Гетеры! Я в словаре посмотрела… А вообще он нам всегда так говорил: «Не делай в жизни ничего такого, о чем нельзя было бы написать на первой странице ' Нью-Йорк Таймс' ». (Помолчав.) Послушай-ка, я тебе всю свою жизнь рассказала. Практически всю.