Миро Гавран - Муж моей жены. Возвращение мужа моей жены

Жаркец: Это все должны распутать только мы с тобой, вдвоем. Иначе мы больше всех и пострадаем. А если быть до конца откровенным, то мне не хотелось бы и Драгицу обижать. А помнишь того Николу, о котором я тебе рассказывал… ну, который сделал Драгице ребенка, а потом ее выгнал, как собаку? Драгица его очень любила. А он ее очень обидел. Вот я и не хочу, чтобы моя Драгица снова страдала, чтобы она снова была несчастна.

Креше: И я не хочу, чтобы Драгица мучалась. Я люблю ее больше, чем ты. Я ее обожаю. Она мое дитя, бальзам на мои раны, мое утешение. Я не хочу ее обижать. Я хочу, чтобы она была счастлива, и чтобы я был с ней счастлив. И что я ей даю, ты никогда дать не сможешь.

Жаркец: Может быть. Только знай, коллега, что такого счастья и такого тепла, которое я даю ей и ее дочери, от тебя она никогда не получит. Поэтому я тебе ее никогда не отдам.

Креше: И я тебе ее не отдам.

Жаркец: Но мы же должны решить, как сделать так, чтобы мы все были счастливы. Чтобы никого не обидеть. Я даже тебе желаю счастья, дружище мой дорогой. Но, прежде всего, я желаю счастья Драгице, потом Матильде, потом себе.

Креше: Подожди, ты сказал, что хочешь, чтобы все были счастливы, правильно?

Жаркец: Правильно.

Креше: Вот, мой друг, чтобы мы все были счастливы, все должно остаться, как и было прежде.

Жаркец: Что ты хочешь сказать?

Креше: До того, как ты нашел это дурацкое свидетельство о браке, мы все были счастливы. И Драгица, и я, и ты, и Матильда. Правда?

Жаркец: Правда.

Креше: Поэтому возвращайся-ка ты в свою Любляну и не говори Драгице ни слова. И я не буду ей рассказывать, что я тебя знаю. И пусть все останется так, как было.

Жаркец: Господи, ты прав, но…

Креше: И никаких «но»! Мы без Драгицы не сможем жить. А если мои соседи узнают о тебе, а твои — обо мне, мы со стыда сгорим. А Драгица еще и в тюрьму сядет.

Жаркец: Ты прав. Нам даже ей не надо говорить, что мы в курсе. Будем делать вид, что мы — дураки. До сегодняшнего дня у нее была своя тайна, а теперь у нас с тобой будет своя тайна, о которой она никогда не узнает. Я, короче, поехал в Любляну. Еще надо придумать, почему меня не было дома. Давай, коллега, оставайся с Богом! Желаю тебе всего самого-самого!

Креше: И я тебе, коллега. Береги нашу тайну!

Они жмут друг другу руки. Целуются. Жаркец направляется к выходу.

Креше: Подожди!

Жаркец: Чего?

Креше: У меня тут есть сушеный инжир и изюм. Отвези все это маленькой Матильде.

Жаркец: Креше, да благословит тебя Господь!

Конец

Примечание:

В работе над пьесой автору неоценимую помощь оказали Крешимир Зидарич и Жарко Поточняк. За помощь в стилистической обработке пьесы автор благодарит Зорана Мужича, Мате Гулина, Анджелко Бабачича, Бреда Гойчета и Миру Мухоберац.

Mиро Гавран

На кухне, которая больше похожа на забегаловку, сидит Креше и чистит картошку. Рядом с ним на столе стоит магнитофон, из которого доносится нежная далматинская песня. На кухне полный беспорядок. Раздается звонок в дверь.

Креше: Кто там?

Звонок слышится снова.

Kреше: Я спрашиваю: кто там?

На кухню входит Жаркец с портфелем в руке. Креше вскакивает со стула, как будто видит перед собой самого Дьявола.

Креше: Ты-ы-ы!?!

Жаркец: Я.

Креше: Это действительно ты? Жаркец, это ты, муж моей жены?!

Жаркец: Это я. Я.

Креше: Мы не виделись целых два года. Я сейчас даже не поверил на сто процентов, что это ты.

Жаркец: Мы не виделись два года и четыре месяца. Я так счастлив, что ты здоров, что ты хорошо выглядишь, друг мой.

Жаркец протягивает Креше руку, Креше ее пожимает, но через мгновение отпускает ее и отступает от Жаркеца на шаг.

Креше: Подожди, подожди. Я что-то не понял. Что-то здесь не так.

Жаркец: Да ты просто удивлен и счастлив, что видишь меня.

Креше: Да нет же. Слушай, дружище, разве мы не договаривались, что больше никогда в жизни не увидимся?

Жаркец: Договаривались.

Креше: Разве мы не обещали друг другу, что всю жизнь будем жить с нашей женой, как и прежде, когда мы еще не знали, что она замужем за нами обоими? И что никогда не признаемся, что мы знакомы?

Жаркец: Да, обещали.

Креше: Так какого черта ты приперся, если я тебя не приглашал? Кроме того, Драгица может вернуться с минуты на минуту. Ты хочешь, чтобы она увидела тебя здесь, и чтобы поняла, что мы знаем друг друга?

Жаркец: Слушай, Креше, она сейчас в Сплитском транспортном управлении и еще полчаса как минимум не появится. А если и придет, то получит и от меня, и от тебя.

Креше: Откуда ты знаешь, где она сейчас?

Жаркец: Оттуда. Потому что я приехал с ней на одном поезде из Любляны в Загреб, а потом из Загреба в Сплит. Мне несколько раз приходилось прятаться в туалете, когда она проходила по вагонам со своей тележкой и разносила пассажирам газеты и кофе. К счастью, она меня не заметила.

Креше: И ты ехал с ней из Любляны в Сплит? Ты рисковал, ведь она могла тебя заметить?

Жаркец: Я должен был это сделать ради нас двоих… ради нашей чести и нашего счастья.

Креше: О какой такой чести ты говоришь? Ты знаешь, что от нашей чести не осталось ничего с того самого дня, когда ты узнал, что она живет с нами обоими. И мы с тобой договорились, что все останется по-старому. Что она не узнает о нашей тайне. А теперь ты приезжаешь и рассказываешь мне о нашем гребаном счастье. Ведь твой приезд угрожает этому счастью.

Жаркец: Креше, тормознись и выслушай меня.

Креше: Я слушаю тебя, слушаю. Только давай быстрее, пока не вернулась Драгица.

Жаркец: Креше, ты в курсе, что два года назад, когда я узнал, что у Драгицы есть еще один муж, то есть ты, у меня был шок.

Креше: Для меня это было еще большим шоком. У нас в Далмации это стыдобища пострашнее, чем у вас в Словении. Это вы уже на Западе, а из меня здесь в Сплите сделают фарш, если узнают, что у моей жены еще один муж.

Жаркец: Видишь, Креше, когда я познакомился с тобой, я сразу понял, что ты хороший человек, что у тебя широкая душа. И мне стало так приятно, что именно ты — муж моей жены, а не кто-нибудь другой.

Креше: Да и ты мне понравился. Поэтому мы и решили оставить все по-старому, чтобы не осрамиться, чтобы наша жена не закончила в тюрьме из-за многомужества, и чтобы ее дочка Матильда, которую ты полюбил как родную, не осталась без матери.