Леонард Герш - Эти свободные бабочки

Джил. А, ну-ну, я тебе желаю. Думаю, обойдемся без долгих прощальных сцен… Пока. Еще увидимся.

Дон (подходит к лесенке) . Может, посидишь еще минутку?

Джил. Знаешь, у меня принцип: решил уходить — уходи сразу. (Берется за чемоданы) .

Дон. Я тоже так считаю. Просто я собирался перекусить. Сэндвичи с жареным мясом. Не хочешь?

Джил (направляется к выходной двери) . У меня принцип: решил уходить — уходи сразу… (Останавливается, ставит чемоданы на пол) . Если только никто не предложит сэндвича с жареным мясом.

Дон (идет к холодильнику) . Как насчет пива?

Джил (подходит к обеденному столу) . А как же! Свечи еще горят.

Дон (достает сэндвичи, пиво) . Я знаю. То есть, мне подсказывает шестое чувство.

Джил. Где же твоя мама?

Дон. Уехала домой.

Джил. Я и не слышала… Ну, что постановил высокий суд?

Дон (подавая стакан) . Она признала мою декларацию независимости.

Джил. Не свисти!

Дон (достает из холодильника еще сэндвичи) . Когда я ее провозгласил, мать, конечно, ринулась в бой.

Джил. Может, было бы лучше, если бы она победила? Может, тебе все же стоит вернуться домой?

Дон (возится на кухне с сэндвичами) . Ну ты даешь! Это уже что-то новенькое!

Джил. Я об этом и раньше думала.

Дон. Ну вот что. Я себе уже с матерью все нервы истрепал. Хватит!

Джил (устраиваясь на диване) . До чего же я люблю, когда меня вот так обхаживают.

Дон. Тогда тебе надо бросить Ральфа, бросить театр и переехать к моей матери… Черт, горчица кончилась… (Возвращаясь в комнату, слегка теряет ориентировку и натыкается на стойку кровати. Джил этого не видит) .

Джил. Сойдет и без горчицы. Ну, что ты скажешь о Ральфе?

Дон (с удивлением, подняв голову) . Ты где?

Джил. Тут, на диване.

Дон. Что-то я вдруг тебя потерял.

Джил. А раньше не терял…

Дон (идет к ней, подает тарелку. Та ставит ее на стол) . Я… немного отвлекся… (Идет к кухне) . По-моему, он вполне.

Джил. Кто?

Дон. Ральф.

Джил. Не понравился он тебе, да?

Дон. Я сказал, вполне. Симпатичный.

Джил. Да я сама знаю, что не понравился. Ты же при нем все время был в напряге.

Дон. Я всегда напрягаюсь, когда в комнате много народа. Я должен следить за разговором — не пропустить, когда ко мне обращаются.

Джил. Я знаю, почему он тебе не понравился. Потому что хамил.

Дон (возле левой стойки) . Разве он хамил?

Джил. Ляпнул насчет Скарсдейла при твоей матери.

Дон. Это случайно. Откуда он мог знать, что она там живет. Нехорошо, что ты его считаешь хамом.

Джил. Я его не считаю хамом.

Дон. …А кто сейчас сказал, что он хамил? Может я?

Джил. Это он только кажется слишком самоуверенным. (Встает, остается возле кресел) .

Дон. Ты лучше скажи, а самой-то тебе он нравится?

Джил (с деланным смехом) . Неплохой вопросик!.. Я, кажется, к нему переезжаю! С чего бы я стала переезжать к тому, кто мне не нравится?

Дон. Это как раз мой второй вопрос.

Джил (направляется к чемоданам) . Я, пожалуй, пойду.

Дон (быстро подходит к дивану) . Если хочешь знать — он мне не понравился.

Джил. Знаю, знаю. Но почему? (Подходит к дивану) .

Дон (садится на край дивана) . Сама сказала: самоуверенный хам.

Джил. Говорят тебе, совсем он не такой! Думай что хочешь, но вовсе он не самоуверенный.

Дон. Еще, по твоей милости, лицо его ощупывал!

Джил. Я хотела, чтобы ты его себе представил. Думала, он тебе понравится. Лицо-то у него правда хорошее.

Дон. На взгляд — может быть, но только не на ощупь.

Джил. Ну что ж. Я думала вы будете друзьями. (Подходит к чемоданам) . Жаль.

Дон. А знаешь, я тебе еще кое-что скажу. Он тебе самой не нравится!

Джил. Черт! Это даже интересно! Ты что, ничего не понимаешь? Я переезжаю к нему! Я только что собрала вот эти два чемодана!

Дон. Да хоть двадцать два! Плевать! Не нравится он тебе!

Джил. По-моему, ты многовато на себя берешь. Или ты решил, если ты слепой, так лучше всех видишь?

Дон. Именно! Это то самое шестое чувство! И оно мне подсказывает, что, ну, нисколечко тебе не нравится этот Ральф Остин! Ну как? Не жутковато?

Джил. Глуповато! Я стою в дверях с двумя чемоданами, а он…

Дон. интересно, а с Ральфом это у тебя как?… Тоже как Рождество? Или как День Независимости?

Джил. Ни то, ни другое. Зато силы у него хватает. С ним это скорее как День Труда!

Дон. Так, значит, он тоже чудо! Тоже такой замечательный!

Джил. Да, в нем много замечательного!

Дон. Может, в нем и харизма тоже есть?

Джил. А как же!

Дон. Тогда надо мне свою поскорее загнать по дешевке!

Джил. Только поторопись, а то ты ее прямо на глазах теряешь!

Дон. Ты его любишь?

Джил. Какой толк отвечать? Что я ни скажу — ты все равно не поверишь!

Дон (встает) . Отвечай! Ты его любишь?

Джил. Люблю. По-своему!

Дон. Ты же утром сказала, что не способна никого по-настоящему полюбить!

Джил. Утром! А что, Конгресс принял закон, что к вечеру нельзя передумать?

Дон. Я, конечно, не самый большой мудрец на свете, но даже мне ясно, что когда так уж спешат к любимому человеку, то не остаются ради сэндвичей с пивом.

Джил. А это кто как! Одни умеют сдерживать свои самые сильные чувства, а другие — нет. Мне вот не сдержать своего аппетита!

Дон (делает несколько шагов, натыкается на табуретку) . А может, ты это из-за матери?

Джил. Что — из-за матери?

Дон. То, что уходишь. И то, что к ужину не пришла. Ты же не забыла, нет. Может, она тебе тут что-нибудь наговорила?

Джил. Ты и сам не больно к ее словам прислушиваешься. А уж мне-то они вообще до фонаря!

Дон. Так почему ты уходишь? Только больше не вешай мне лапшу на уши про свою любовь к Ральфу!

Джил. Ухожу, потому что так захотелось. Потому что я — человек свободный! Захотела уйти — и ухожу!

Дон (повиснув на лесенке, спиной к Джил) . А то я подумал, может, это из-за меня.

Джил. Ты-то здесь причем?

Дон. Ну как же! Ты же до смерти боишься себя связывать.