Алехандро Касона - Третье слово [=Дикарь]

Пабло. Ага, значит, я тебе мешаю?

Марга. Нет, не то!.. Ты потом поймешь… Иди купаться один. До свиданья, Пабло. (Идет к двери.)

Пабло. Постой, слышишь?

Марга (слушает) . Прелесть какая! Это соловей?

Пабло. Соловей?! Чему учили тебя в твоем университете!.. Это щегол.

Марга. Да?

Пабло. Знаешь, что он говорит? Слушай.

Марга (испуганно) . Нет, не надо!.. Не говори, что он с тобой беседует… Мне страшно!

Пабло. Молчи!.. (Слушает, удивленно.) Не может быть…

Марга. Ты его понимаешь?

Пабло. Конечно. Я только не понял, почему он так сказал. Еще не время.

Птица умолкает .

А ведь правда, жарко очень… Воздух так пахнет… (Расстегивает воротник, глубоко вдыхает воздух.) Чем это пахнет?

Марга. Не знаю. Может быть, вот эти ветки?

Пабло (подходит к букету) . Миндаль! (Радостно.) Значит, он прав! Весна пришла, Марга!

Марга. Весна?.. (Отступает в испуге.)

Пабло. Вот почему мне так трудно дышать… Вот почему глаза…

Марга. Какие глаза?

Пабло. Твои. Я тебе из гордости не хотел говорить — понимаешь? Я никогда не видел ничего более красивого… (Как зачарованный, идет к ней, хрипло.) Дай, я посмотрю поближе!

Марга (забегает за стол) . Спасибо, Пабло! Иди, купайся! Холодная вода тебе очень поможет…

Пабло. Нет, я пойду только с тобой!

Марга (почти кричит) . Пабло, мы не в лесу! (Бежит.)

Пабло (преграждает ей путь) . Стой!

Марга. Я закричу!

Пабло. Стой, говорю!.. (Сильно прижимает ее к себе, целует. И внезапно отпускает.) Теперь кричи. Только запомни: тут главный — мужчина… (Бросает на пол куртку, расстегивает рубаху.) Жду тебя на реке! (Убегает.)

Марга. Дикарь… дикарь…

Появляются испуганные тетки .

Анхелина. Ничего не говорите, сеньорита! Мы видели…

Матильда. Какой дикарь! Поцеловать вот так, насильно…

Марга. Нет, он еще не научился целовать! Он меня укусил.

Матильда. Укусил? Господи милосердный!.. (Падает в кресло.) Анхелина!..

Анхелина. Я понимаю, понимаю… (Громко.) Эусебьо! Багаж сеньориты!

Марга. Нет, я остаюсь!

Матильда. Вы остаетесь?

Марга. Не знаю, смогу ли я чему-нибудь научить… Но мне надо многому научиться самой!

Пение птиц .

(Прислушивается.) Да, милый, да, я знаю… Весна!

Анхелина. С кем вы говорите?

Марга. Со щеглом.

Слышен крик Пабло: «Мар-га-а-а!..»

(Улыбается, поднимает руку, кричит.) Пабло-о-о!.. (Сбрасывает на пол жакет, выбегает.)

Щегол весело поет — он столько повидал в жизни .

Занавес

Одна из комнат. Застекленная галерея, в глубине выход в сад. Эта та же галерея, которую мы видели в первом акте, но изнутри. Справа — лестница с массивными перилами. На первом плане — дверь, на втором — выход в холл.

Старое дерево, темно-красный бархат. Мужественная неприхотливость покойного отца смягчается ручными вышивками и нежностью теток…

Осенний вечер. Тетя Анхелина сидит у стола, заваленного книгами, рисунками и чертежными принадлежностями. Восхищенно рассматривает тетради и рисунки, слушает Ролдана любезно и безучастно, как слушают шум дождя. Ролдан нервно ходит по комнате, разглагольствует.

Роланд. Нет, это уже слишком! Многое нужно простить, многое… Но чтобы вынести подобные вещи, нужно поистине терпение францисканца. Я бы даже сказал, терпение бенедиктинца! А я не рожден мучеником. Вы слышите, не рожден!

Анхелина (вежливо) . Я рада. Вы чуточку запутались в бенедиктинцах, францисканцах и мучениках, но я не так уж строга в вопросах религии. Говорите, говорите… (Берет другую тетрадь.)

Роланд. Если в этом доме никто не считается с моим мнением, я подаю в отставку! Это оскорбляет мое достоинство. Что же мне еще прикажете делать, я вас спрашиваю?

Анхелина. Да, да, сеньор, очень хорошо…

Роланд. Сеньорита Анхелина, вы меня слушаете или нет?

Анхелина. Простите, как вы сказали?

Роланд. Так я и думал. Я уже полчаса твержу вам, что подаю в отставку. И что же? Все тщетно. Когда вы любуетесь тетрадями «вашего мальчика», вас не отвлечет даже взрыв!

Анхелина (на секунду отрывается от тетрадей) . Что? У вас был взрыв?

Роланд. Пока еще нет. Но при таком положении вещей я не удивлюсь, если будет.

Анхелина. Ну, не надо преувеличивать. Конечно, Пабло непослушный мальчик, но вы не можете отрицать, что он очарователен!

Роланд. По-вашему, очаровательно въезжать верхом в мой кабинет?

Анхелина. Ну?! Вот чертенок!

Роланд. А бросать мне камни в окно, когда я прилягу после обеда? У меня не осталось целого стекла!

Анхелина. Да? Какой проказник! Вы должны понять, он ничего такого не видел в детстве и все у него сохранилось. Ведь вы же сами когда-нибудь бросали камни в окошко?

Роланд. Возможно, возможно, сеньорита… Только мне в детстве не было двадцать четыре года. И если бы одни стекла!..

Анхелина. А еще что?

Роланд. Все! Он вопит, как пастух в горах. Он не испытывает никакого почтения к старшим. И наконец, он говорит вслух все, что думает!

Анхелина. Да, да… Никак ему не втолкуешь! Вот про вас он никогда не скажет: «сеньор управляющий», всегда говорит: «старая лиса».

Роланд. Вот! Почему он меня ненавидит?

Анхелина (поглощена тетрадками) . Какая прелесть!

Роланд. Вы считаете?

Анхелина. Что ему только ни приходит в голову! И как он все забавно выражает! И почерк, вы заметили? Как у нее, но тверже, мужской. Скажите, «Европа» пишется с маленькой буквы?

Роланд. С заглавной.

Анхелина. Так я и думала! И «Америка» тоже, правда?

Роланд. Конечно! Чем Америка хуже Европы?

Анхелина. Как занятно! Он и «Европа», и «Америка» пишет с маленькой буквы. А слово «женщина» — с большой. Что это, по-вашему?

Роланд. Три орфографических ошибки.

Анхелина. Да, конечно. Но какая врожденная галантность!

Роланд. Только этого недоставало! Этот припадочный — образец галантности? Может, вы думаете, что пора его ввести в общество?

Анхелина. Ну, всему свое время. Сейчас самое важное — его душа. Смокинг подождет.

Роланд. Другими словами, вас устраивает это постоянное потакание его капризам?