Валерий Хаит - Одесский юмор. XXI век

Суд учел чистосердечное раскаяние Шпока, а также то, что он добровольно передал свою богатейшую коллекцию оружия и ядов подшефному детскому дому. Тимофей был условно осужден по статье «Изнасилование в пределах необходимой обороны».

Что касается Лоры и трупа в красных носках, то с ними мы еще встретимся на страницах моих новых детективов. Приятных вам ужасов, друзья!

Подражание Дэну Брауну

…Если вы задумали убить какого-нибудь персонажа на первой же странице триллера, то более удачного места, чем Колизей, вам не найти. Еще с гладиаторских времен соседи привыкли к постоянным дракам и крикам, поэтому никто не поспешил на помощь очередной жертве.

Когда все было кончено, карлик-горбун достал из сутаны могильный телефон и глухо сказал:

– Это я, Квазимонстро. Готово!

Наутро все римские газеты писали об этом убийстве. Почтенный мафиозо Альфонсо Скабреззи был защекочен насмерть. Покойный контролировал игру в «бутылочку» на поцелуи и обмен вкладышами от жвачки. От этого подпольного бизнеса ему доставался каждый десятый фантик и каждый пятый поцелуй, поэтому синьор Скабреззи всегда ходил липкий и весь в помаде.

Однако это было лишь прикрытием для куда более загадочных дел. В кармане Альфонсо обнаружили круглую печать тайного общества «Инквизитор Инкорпорейтед». Прежде, чем испустить последний вздох, покойный успел оставить предсмертную записку на сорока страницах, испещренную загадочными символами и цифрами. Для ее расшифровки из Лондона был срочно вызван крупнейший специалист по криптографии оккультного щекотания профессор Гарвард Оксфорд.

Но по прибытии в Рим его сразу же арестовали. На протесты ученого комиссар полиции Нино Ментура сухо ответил:

– Во-первых, так мы сужаем круг подозреваемых на одного человека. А во-вторых, это убийство просто списано из вашей недавней книжки.

Ошеломленного профессора бросили в мрачный готический чулан Ватикана. Вскоре его глаза немного привыкли к кромешной тьме конца четырнадцатого – начала пятнадцатого века. Оксфорд без труда вспомнил, что площадь Ватиканского музея составляет 118 747 квадратных метров. Если разделить эту цифру на объем талии Марины Магдалины, то получится, что в музее мог бы свободно разместиться «Титаник» вместе с пассажирами, командой, айсбергом и Спилбергом.

Приободренный этими данными, ученый присел на первую попавшуюся скульптуру Родена и стал изучать предсмертное послание Скабреззи. В тексте часто встречались пятиконечная звезда, серп и молот и другие каббалистические знаки, а также силуэт черного кота. Профессор уже знал, что этому коту, любимцу покойного, тот завещал все свое состояние. Возможно, алчный кот и убил его?

– Нет! – твердо сказал кто-то над его ухом. При свете зажигалки он увидел красивую молодую женщину. У нее были палисандровые глаза, эбеновые щеки и губы цвета красного дерева.

– Почему вы так уверены в невиновности кота? – спросил профессор, делая какие-то пометки в блокноте и на девушке.

– Мурзик не способен творить зло! – горячо воскликнула она. – Он ведет свой род от самого Мурзио, любимого кота Леонардо да Винчи. Над ним и над вами нависла смертельная опасность! Кстати, меня зовут Катарина, или просто Кэт.

– Зачем вы пришли сюда? – продолжал допытываться он. Девушка судорожно сжала его руку:

– Только вы можете спасти мою несчастную кошечку Коко! В тот роковой вечер она обручилась с Мурзиком. На их помолвке присутствовал весь цвет кошачьего Рима, так что у жениха прекрасное алиби. Но прошлой ночью кто-то позвонил мне и пригрозил убить Коко. Я предлагала деньги, фамильные драгоценности, даже абонемент в оперу, но эти негодяи были непреклонны. Профессор, неужели Коко обречена?!

– Коко… – задумчиво повторил он. – Если добавить пять букв, заменить их цифрами и прочесть наоборот, получится «Изида». Имя древнеегипетской богини любви и ирригации.

При этих словах Кэт вздрогнула так сильно, что со стены упала картина Караваджо. Это не ускользнуло от внимания профессора. Но проникнуть в эту загадку он не успел. Послышались шум и крики. Бежать было некуда. Катарина сбросила с себя всю одежду и грациозно встала среди мраморных изваяний, как античная статуя. Профессор последовал ее примеру. В зал ворвалась толпа инквизиторов во главе с маленьким горбуном. Следом на черном «ломбарджини» въехал горбун побольше. Девушка прошептала одними губами:

– Это Гвидо Скабреззи!

– Племянник убитого и вице-главарь тайного общества? – одними глазами спросил Оксфорд. Кэт кивнула. Гвидо стал оглядывать статуи, задумчиво покусывая ручку пистолета. Сердце девушки застучало громко-громко. Профессору пришлось прикрыть его рукой, чтобы приглушить этот звук. К счастью, Гвидо ничего не услышал и поехал к выходу. Кэт облегченно вздохнула – да так сильно, что профессор не удержался на ногах.

– Держи их!!! – завизжал Квазимонстро.

Казалось, гибель была неминуема. Но Кэт увлекла профессора в боковую галерею. Наскоро набросив на себя полотна Тьеполо и Чипполино, они помчались по извилистым коридорам. Девушка прекрасно ориентировалась в них. Оказалось, она была монализисткой, то есть специалисткой по «Моне Лизе». На бегу Кэт поведала Гарварду, что это лишь половина диптиха «Стерео Лиза».

– А кто был изображен на второй картине? – поинтересовался профессор, перепрыгивая через балюстраду.

Девушка лукаво улыбнулась:

– Сохранилось только ее старинное описание: «Не женщина – малина, шедевр на полотне – Мария Магдалина, раздетая вполне» [4]. Видимо, когда Мария развелась с Иисусом Христом и ушла к Леонардо, тот…

– Но при чем здесь черный кот? – перебил ее профессор. И тут же хлопнул себя по лбу: – Как я сразу не догадался! Это Мурзио, о котором вы упоминали выше! Судя по расшифрованной мною рукописи, хорошенький котик приглянулся Великому Инквизитору. Чтобы без помех предаться своей пагубной страсти, тот приговорил Леонардо к сожжению на костре. Как истый философ, да Винчи смирился с этим. Но узнав, что ему придется оплатить еще и дрова для своего аутодафе, он рассвирепел и потребовал аудиенции у папы Сикста. Названный так в честь «Сикстинской капеллы», тот чувствовал себя обязанным Леонардо. Поэтому обвинение в связях с Сатаной было заменено на более мягкое. Однако в отместку инквизиция отлучила да Винчи от его любимого лакомства – вафельных трубочек с тосканским кремом. Для величайшего сладкоежки Ренессанса (вспомните хотя бы его сочное полотно «Битва Геракла с мармеладом») это было страшным унижением. Леонардо не забыл его, и пять веков спустя… Ой!..

Увлекшись своим расследованием, профессор не заметил ловушки и рухнул в глубокий каменный колодец. Не желая прерывать дискуссии, Кэт прыгнула следом за ним. Он крикнул на лету: «Умберто!» – «Эко!» – ответило эхо. Поняв, что падать еще минут семь, профессор на лету продолжил повествование: