Великий Плут Смеется: Анекдоты о ходже Насреддине

Прошло всего три месяца, как ходжа женился, а жене пришло время родить, и она потребовала бабку. Ходжа, растерянный, заметил: «Женщины, как мы знаем, рожают через девять месяцев. А это что ж такое?» Жена рассердилась и говорит: «Это что значит? Да разве девять месяцев не прошло? Ну и чудак же ты! Сколько времени я замужем за тобой? Три месяца, не так ли? А с тех пор, как ты взял меня? Тоже три месяца. Стало шесть месяцев? Да три месяца носила я ребенка в своей утробе. Вот тебе и девять месяцев». Ходжа думал, думал и, наконец сказал: «Ты права, жена, мне не пришли в голову эти тонкие расчеты. Уж ты извини меня: ошибся».

По смерти жены ходжа женился на вдове и время от времени заводил разговор о добродетелях покойницы. Новая жена, обиженная, начала говорить о достоинствах покойного мужа. Наконец, ходже все это надоело, и он, ударив ногой жену, лежавшую на седире [39] Седир — высокий настил вдоль стены — днем для сиденья, ночью для сна. , столкнул ее на пол. У нее заныла от боли рука. Когда на другой день пришел проведать ее отец, она пожаловалась ему на ходжу. А так как отец был человек бывалый, он не придал значения стонам дочери; однако спросил у ходжи, как это было. Ходжа сказал: «Вот я тебе сейчас все расскажу, а ты рассуди по справедливости. Я — раз, покойная жена моя — два, теперешняя жена — три, а с покойным мужем ее стало всего четверо. Ну, помилосердствуй! Хотя я и непритязательный, однако разве может у меня на постели уместиться четыре человека? Конечно, нам стало тесно. Она лежала с краю и кувырнулась вниз. Ну, а я-то здесь при чем?»

Однажды ходжа, будучи софтой [40] Софта — ученик в медресе. , отправился в деревню для сборов. Во время проповеди в мечети зашла речь об Иисусе — да будет над ним мир! — и ходжа заметил, что он находится на четвертом небе. Когда он выходил из мечети, к нему подошла старушка и сказала: «В твоей проповеди меня очень заинтересовало одно место. Ты сказал, что Иисус — да будет над ним мир! — находится на четвертом небе. Голубчик мой! Что же он там кушает и что пьет?» Ходжа рассердился и закричал: «Ах ты, дерзкая! Вот уж месяц, как я в вашей деревне, ты бы лучше спросила, что кушает и что пьет бедняжка ходжа. А ты вздумала спрашивать меня о великом угоднике, залитом сиянием милостей на предвечном пиршестве на четвертом небе».

Пришла однажды к ходже соседка и говорит: «Послушай, читай мою сумасбродную дочь или напиши заклинание. Сделай только что-нибудь; может быть она отойдет. А то каждый день она схватывается со мною. И чего только она не выкидывает! Она меня побьет». Ходжа отвечал: «Знаешь, я старик, и мое заклинание не подействует. Найди ей мужа, лет двадцати пяти-тридцати; он ей будет и муллой, и мужем. А там — семья, мечты о детях, и она будет мягка, как воск, тиха, как ангелочек».

Тимурленг обследовал имущественное положение градоправителя Акшехира и под тем предлогом, что он растратил деньги, собранные в счет налогов, потребовал его к себе, чтобы конфисковать его имущество. Он разорвал книгу счетов, написанных на бумаге, и насильно начал пихать ему бумагу в рот. Осуществив задуманную конфискацию, он ободрал градоправителя, как липку, — у того не осталось и медной полушки.

Потом Тимурленг призвал ходжу и приказал ему, во внимание к его честности, принять на себя надзор за сбором налогов. Никакие отговоры не действовали, — Тимурленг и слышать ничего не хотел. В начале следующего месяца он потребовал отчета, и, увидев, что отчетность выписана на пидэ{Пидэ — плоская белая лепешка.}, испеченном на золе, Тимурленг, ядовито улыбаясь, спросил: «Это что?» — «Да разве в конце концов, мне не придется глотать счет? — заметил ходжа. — У вашего покорного слуги не такой аппетит, как у моего предшественника. Я старик, и мой желудок может переварить только такую пищу».

Зажарил однажды ходжа гуся и понес государю. Дорогою, проголодавшись, он в укромном месте спустил в брюхо одну гусиную лапку. Представ перед падишахом, он поднес ему, соблюдая церемонии, подарок. Тимуру бросилось в глаза, что гусь без одной ноги, и он спросил об этом у ходжи. «У нас в Акшехире все гуси одноногие, — заметил ходжа. — А если не веришь, взгляни на гусей, что у источника». Действительно, в то время гуси, гревшиеся на солнце у источника, стояли на одной ноге и, опустив голову, дремали.

Выглянув из окна, падишах долго смотрел на этих гусей.

В это время случайно заиграли зорю. Музыканты разом ударили в барабан колотушками, от гула труб застонало небо, и гуси, став на обе ноги, начали боязливо кидаться из стороны в сторону, чтобы только куда-нибудь убежать. Тимур подозвал ходжу к окну и сказал: «Ходжа, ты говоришь неправду; посмотри: у гусей — по две ноги». — «Ну, если бы ты отведал этих палок, — заметил ходжа, — ты пополз бы на четвереньках».

Пришли однажды к хакиму два человека. Истец и говорит: «Эфенди! Этот человек шел, взвалив на спину дрова». Нога у него запнулась, он упал. Дрова свалились, и он попросил меня взвалить ему вязанку дров на спину. Я спросил у него, что он даст мне за это. «Ничего» — сказал он. «Ладно» — подумал я и согласился. Взвалил ему дрова и потребовал обещанное им «ничто», а он мне не дал. Вот я и требую теперь от него это «ничто». Удовлетворите меня в моих правах».

Их хаким переправил к «теневому судье». искусство которого в разрешении подобных тяжб было уже испытано. Ходжа, согласно положению, внимательно выслушал все, как было, и сказал: «Ну, конечно, ты прав: безусловно он должен исполнить свое обещание — уплатить свой долг, — и, указывая на коврик, на котором сидел, продолжал, — Подойди, сюда, дружок! подними этот ковер, на котором я сижу. Что там?».— «Ничего». — отвечал истец. «Возьми его и уходи. Ну-ну, не задерживайся, бери, что тебе принадлежит, и проваливай!»

У ходжи спросили: «Как сделаться настоящим человеком?» — «Когда знающие говорят, — наставлял ходжа, — нужно внимательно слушать, а если кто-нибудь тебя слушает, собственные уши твои должны слышать те слова, которые ты говоришь».

Лежа на смертном одре, ходжа сказал своей жене: «Ну-ка, женушка! Надень самые пышные платья, приведи в порядок волосы и заулыбайся. Постарайся приукраситься, как только можно, и приходи ко мне». А жена и говорит: «Как могу я бросить тебя в тяжелое время? Где уж мне думать о нарядах? Я ни за что не стану этого делать. Да и для чего? Неужели ты считаешь меня такой бессовестной, неблагодарной?» — «Нет, дорогая жена, — возразил ходжа, — напрасно приходят тебе в голову такие мысли. Цель у меня совсем другая: я вижу, что подошел мой смертный час. Азраил все время вертится около меня. Если он увидит тебя в нарядном платье, похожую на ангела, раскачивающуюся, как павлин, быть может, он возьмет тебя, а меня оставит в покое».