Автор неизвестен - Анекдоты - Анекдоты из России

опухолью в голове. Побрили утречком голову и на операционный стол. Операция тяжеленная — трепанация черепа — и никто особенно-то и не надеялся на благополучный исход, но другого выбора не было. Поздно вечером бабуся очухалась от наркоза, встает и идет в туалет — голая, лысая, с перевязанной головой, с кровавыми пятнами. Попадает в мужской туалет. Там в полумраке на очке сидит выздоравливающий бухарик с урологическими проблемами и допивает флакон одеколона. Бабка присаживается рядом. Мужик тут же теряет сознание, падает на пол. Справив свои нужды, бабка возвращается на место, но ошибается дверью и попадает в мужскую палату. На том месте где должна лежать бабка, забылся тяжелым сном пожилой мужик, который уже пару лет не сгибался и не разгибался из-за тяжелой формы остохондроза. Бабуся начинает молча сдирать с него одеяло. Мужик просыпается, видит невероятное зрелище, подпрыгивает и начинает орать нечеловеческим голосом: — Хлопцы! За мной смерть пришла!!!! Первым среагировал здоровенный парень с поломанной шеей, загипсованный до самого пояса. Он одним махом прыгает в двери, но промахивается и попадает в закрытую стеклянную створку, которую разносит вдребезги. Шум, пыль, стекла, крик. Кто-то спросонья заорал: "Пожар!!!" И тут началось. Народ повалил из палат кто как может: кто по стеночке, кто на карачках, кто ползком, перебинтованные, загипсованные, на костылях. Один перебинтованный до самых глаз послеоперационный больной с ужасным криком сунулся в ординаторскую, где молодой дежурный врач жарил на письменном столе медсестру. От нервного потрясения медики тут же склещились. А бабуся тем временем тихонечко улеглась на отвоеванное место и спокойно заснула.

В одной дорогой зубоврачебной клинике в кресле сидит клиент головошея — стиля "пивко посасываю", руки — в наколках, на всех зубах — золотые коронки. Болит зуб. Под коронкой. Врач — молодая привлекательная женщина, a-la Мерлин Монро (по словам очевидцев). Ассистентка — тоже весьма. Ведут осмотр. Ясно, что коронку надо снимать, но случай тяжелый. Лучший специалист по снятию коронок в клинике — высокий, статный мужчина с романтической фамилией «Голубых». Мерлин (ассистентке): "Надо опускать". А надо заметить, что, "снять коронку" по зубоврачебной «фене», звучит, как "опустить коронку". Ассистентка: "Да, надо опускать". Врач (решительно): "Будем опускать. Позовите Голубых."

занавес

В старые советские времена в одном из ВУЗов Сев. Кавказа, не буду говорить каком, долгое время практиковали добровольно-принудительное мероприятие по массовой бескорыстной сдаче крови. Мы, студенты, вобщем-то сильно и не сопротивлялись. Два дня отгула, нормальное питание, да еще и по стакашке чего-нибудь типа «Кагора» наливали. Вот сняли как-то нашу мужскую половину курса с занятий на вышеозначенное мероприятие. Стоим, значит, около станции переливания крови, курим, травим анекдоты, ждем своей очереди. Тут подваливает потрепанный мужичонка, ну сразу видносиняк и начинает жалобным голосом канючить, мол, ребяты, дайте пару копеек, а то трубы горят, сил нету. Ну, тут один из наших решил приколоться, говорит: — Ты че дядя, мы сами без копейки, пришли сюда подзаработать. Он: — Как так подзаработать? — Очень просто, сдаем сперму по 10 рублей за 10 грамм! Мужик сразу ошалел от перспективы заработать такую огромную сумму и начал ныть: — Ребя-я-я-ты, возьмите меня с собой! Мы ему: — Да ты че, мужик, ты на себя посмотри, у тебя не сперма, наверно, а одни сивушные масла, за это еще и по шеи заработаешь! А вобщем-то как хочешь, нам то что… Взяли мы мужика с собой, заходим, одеваемся в белые халаты, колпаки, на ноги-бахилы. Мужика тоже одеваем, все как положено. Подходим к комнате переливания. А она, кто не бывал в этих заведениях, устроена следующим образом: через всю комнату тянется стеклянная перегородка с окошечками, за которыми сидит медперсонал, около каждого окошечка — лежачок (на случай если кому плохо вдруг станет). Садишся на этот лежачок, просовываешь руку в окошечко, тут-то тебя и обрабатывают. Находим мы банку из под майонеза, даем мужичку и инструктируем: ложишся на лежачок, снимаешь штаны, дальше дрочишь, одним словом сколько можешь в баночку, после этого встаешь, просовываешь член в окошечко, там тебе его обработают специальным раствором, моют, ты им отдаешь баночку, они ее взвешивают и получаешь свои бабки. Понял? Понял! Дельше происходит следующая сцена, которую мы наблюдаем из-за приоткрытой двери. Мужик заходит, ложится на кушетку, несколько секунд медитирует, затем достает свое сильно поношенное хозяйство и с тяжким вздохом начинает трудится. Несколько секунд стоит напряженная тишина, наконец кто-то прыснул за перегородкой взвизгнул и из комнаты выскакивает пунцовая молоденькая сестричка. Пролетев как пуля мимо нас, она устремляется в комнату старшей медсестры. Мы затаив дыхание наблюдаем за разворачивающимися событиями. Из окошечка перегородки высовывается чья-то голова и начинает яростно ругаться, что-то вроде: — Эй, ты, придурок, перестань немедленно хулиганить, я сейчас милицию вызову! На что мужик совершенно не реагирует, увлеченно заканчивая начатое дело. Наконец он довольно крякает, встает с кушетки, подходит к окошечку, откуда доносились ругательства и просовывает туда свой пенис, на что немедленно, видимо линейкой, получает отпор по этому самому месту. Он отскакивает и озадаченно начинает возмущаться. В этот момент в впомещение с грозным видом врывается старшая медсестра, хватает мужика за шиворот и начинает яростно трясти. Мужик совсем теряется и начинает тыкать банкой ей в лицо: — Че те надо, я все сделал как надо. Вот грамм 50 наверно! Деньги давай! — Ах, деньги? — медсестра совсем разлютилась, — Вот твои деньги!!! С этими словами она выливает содержимое банки мужику на голову и вышвыривает его вон из комнаты. Мы корчимся в предсмертных судоргах. — Они че психованные? — обращается он растроенно к нам. — Ну, дядя, мы ж предупреждали, что качество тебя наверно подведет… За такой спектакль мы конечно скинулись мужику на батылку. Думаю он на нас не сильно обидился…

Есть у меня друган, Мачей, поляк. Здоровый такой детина, 185 см, 100 кг, качается, в хоккей в защите играет, все такое. В ту субботу он мне помогал в новый дом переезжать, мебель прямо на себе носил. Еще с нами Валера был, он в нападении играет, тоже немаленький, но Мачей, пожалуй побольше будет. Закончили переезд, я им выдал устную благодарность, отвез домой к Мачею. Посидели, поболтали, посмотрели его журналы "Железный мужчина", в которых все больше женщины с большими грудями. Совсем я уж собрался уходить, а Мачей и говорит: хотите, мол, ребята, буженины? Мол, всем хорошая буженина, а он ее есть не может — последний день Великого поста или что там у них, католиков, перед Пасхой. А на выходные он домой уезжает, так что пропадет добро. Ну мы с Валерой: какой разговор, поможем! Я настрогал таких аккуратных ломтиков, Валера вообще вприкуску уминает. Хлеб тоже достали, помидорчик, хренку оказалось в холодильнике. Мачей бедный сидит, смотрит на мясо, не отрываясь, аж скулы сводит. Вкусно, спрашивает? Ага, говорим, вкусно. Оказалось он два дня не ел, с четверга. Католики они такие, увлекаются оккультом, блюдут традиции, все такое. Как только мебель мужик двигал, не пойму. Мы доели по-первому бутерброду, пошли по-второму, не пропадать же добру. Мачей с ноги на ногу переминается, на буженину смотрит, слюни текут, в глазах нездоровый блеск. Может, говорит, и мне ломтик? А то, говорит, сейчас от голода двинусь. Конечно, говорю, и ломтик, и два, кушай на здоровье. Мы, говорю, никому не расскажем. Мачей пальцем в потолок тыкает: рассказывай, не рассказывай, ЕГО, говорит, не проведешь. В общем, серьезно к делу подходит. Я же говорю, поляки они хуже итальянцев в этом смысле. Хорошо, говорю, не ешь, нам-то что. А Валера уже и огурчик солененький в холодильнике нашел и нарезает. Положил на бутерброд и как хрустнет им, огурчиком. Тут у Мачея все тормозные системы, воспитанные годами катехизиса, полетели, схватил нож, не фиг, говорит, нет таких правил, чтобы у оголодавшего человека на глазах пожирали его же буженину, да еще с огурчиком. Приладился к буженине, ножом ломоть наметил, только собрался резать, ШАРАХ! над нами перегорает лампочка. Мачей-бедняга нож бросил, крестным знамением себя осенил, глаза к потолку немытому возвел и что-то шепчет про то, что, спасибо, мол, что не дал в грех впасть. Мы с Валерой, ясное дело, на полу.