Автор неизвестен - Антология мирового анекдота

Выйдя из церкви после венчания, молодой итальянец увидел цыганку и протянул ей для гадания руку. Та едва взглянула и пробормотала:

— Все, что я тебе могу сказать: поздно.

Пани Новотная говорит мужу:

— Сегодня я развеяла миф о мужском превосходстве. Я сама заменила прокладку в кране и при этом не выпила шесть бутылок пива, никого не ругала и не бегала три раза в магазин сантехники.

Через три дня после свадьбы жена Теда сказала, что, если он не бросит пить, она уйдет от него.

— Наверное, тебе будет чертовски трудно, — сказал друг, которому Тед рассказал об угрозе жены.

— Да, — вздохнул Тед, — я буду очень скучать по ней.

В одной компании француз рассуждает:

— Что ни говорите, а мы, французы, сделали в области моды больше всех. Например, мы придумали манжеты.

— Кто спорит, — заметил англичанин, — приоритет ваш. Мы, англичане, лишь дополнили ваше изобретение рубашкой.

Шел как-то Насреддин по дороге, увязался за ним молодой цыган и стал выпрашивать у него хоть что-нибудь. Ходжа цыган терпеть не мог, он шел себе, не оборачиваясь, и раскошеливаться вовсе не собирался.

— Эй, господин, — крикнул, наконец, цыган, — дай мне хоть монетку, а то я сделаю такое, чего никогда еще не делал.

Ходжа обернулся, кинул ему монетку, а потом спрашивает:

— Что же такое ты собирался сделать?

— Э, господин, — отвечал цыган, — если бы ты ничего не подарил, пришлось бы, видно, мне взяться за работу! А этого я еще никогда не делал.

Один шутник подъехал на осле к мясной лавке Афанди и крикнул:

— Эй, мясник, отвали-ка мне мяса! — Затем, подъехав к прилавку вплотную, шепнул: — Полфунта…

— Хорошо, господин! — громко крикнул Афанди. — Столько мяса не увезти на осле. Я сам привезу его вам на лошади.

Кто-то, сидя рядом с ходжой, нечаянно пустил ветры. А потом, чтобы замести следы, начал шаркать ногой по доске. Ходжа заметил мудро:

— Ну ладно, предположим, что скрип досок похож на «звук», ну а вонь-то откуда?

— Твоя собака, сосед, укусила мою жену за ногу. Придется тебе заплатить штраф.

— За то, что может быть возмещено, — отвечает Насреддин, — нельзя требовать выкупа. Пришли свою собаку, пусть она укусит за ногу мою жену. И мы в расчете!

— Сегодня в автобусе кондуктор смотрел на меня так, будто я не заплатил за проезд.

— А ты что, заплатил?

— Нет. Но смотрел я на него так, будто заплатил.

— Изя, это правда, что Мойша дал тебе пощечину, а ты никак не отреагировал?

— И это называется «не отреагировал»? Хорошенькое дело, а кто же тогда упал?

Ходжа проголодался и попросил у жены поесть. Жена возмутилась:

— Вместо того, чтобы любоваться моей небесной красотой, ты говоришь о земной пище!

— Красотою сыт не будешь. Из-за нее зато можно стать нищим или умереть с голоду.

На старости лет Насреддин задумал жениться. Один приятель стал укорять его:

— Да ведь ты уже стар. Тебе надо думать о загробной жизни, а не о женах.

— Глупец, — отвечает Насреддин, — разве ты не знаешь, что именно зимой и нужен огонь больше, чем в любое другое время года?

Изя звонит Мойше на работу:

— Привет, старый козел!

— А вы знаете, с кем говорите? — отвечает незнакомый голос.

— С кем?

— С генеральным директором фирмы, где работает ваш Мойша.

— А вы знаете, с кем говорите?

— Нет.

— Ну и слава Богу! — говорит Изя и кладет трубку.

Однажды в зимний вечер собрались люди, судачили. Каждый хвастался своей силой. Дошла очередь до Моллы.

— Правда, я состарился, — сказал он, — но это ничего. Моя сила какой была, такой и осталась.

— Почему ты это знаешь? — спросили его.

— А потому, — ответил Молла, — что в нашем дворе есть большой камень. Когда я был ребенком, то не мог его поднять, в молодости тоже не мог его поднять, не могу и сейчас.

Принес однажды Насреддин на мельницу пшеницу и начал там перекладывать зерно из чужих мешков в свой.

— Что ты делаешь? — спрашивает его мельник.

— А я дурак, — отвечает он.

— Если ты дурак, почему ты не сыплешь свою пшеницу в чужие мешки?

— Я обыкновенный дурак, а если бы я делал, как ты говоришь, я был бы набитый дурак.

Мельник рассмеялся и отпустил его.

Как-то раз собрался ходжа идти с караваном. Утром все поспешно сели на лошадей. Подводят лошадь к ходже. Вдев правую ногу в стремя, он подпрыгнул и оказался лицом к лошадиному крупу.

— Э-эх ты! — заметили ему. — Ты сел задом наперед.

— Нет, — возразил ходжа, — я сел правильно, а вот лошадь у меня действительно левша!

Сосед Насреддина пожаловался:

— Мне приснилось, что я на дороге наступил на гвоздь. Всю ночь нога болела.

— Надо спать в сапогах, — посоветовал мудрец.

— Почему вы хотели покончить с собой?

— Мне скучно жить…

— И вы думаете, что самоубийство вас развлечет?

— Я слышал, что ты предложил девушке, с которой познакомился на дискотеке, выйти за тебя замуж.

— Это правда.

— И ты никогда не встречал ее раньше?

— Никогда.

— Так почему ты вдруг рискнул?

— Понимаешь, я танцевал с ней шестой танец подряд и не мог придумать другой темы для разговора.

Ковбои разговаривают в салуне:

— А ты играешь на музыкальных инструментах?

— Конечно. И на пианино, и на аккордеоне, и на органе.

— А на скрипке? — недоверчиво спрашивают его.

— Пробовал, ничего не выходит. Очень маленькая, с нее все время карты падают.

Техасец расхваливает свое ранчо:

— У меня оно такое огромное, что я и за два дня не объеду его на своей машине.

— Я тебя понимаю, дружище! Раньше у меня тоже была очень плохая машина, — сочувственно говорит собеседник.

Понес как-то ходжа Насреддин зерно на мельницу. Жена завязала ему мешок, но по пути он развязался, да не один раз. Пока Насреддин добрался до мельницы, ему пришлось раз десять завязывать мешок. Вернулся Насреддин домой и как следует отчитал жену:

— Ну и завязала ты мне мешок, неумеха! Целых десять раз пришлось мне останавливаться и заново завязывать.

Ходжа Насреддин и хитрый Петр поспорили о том, кого на земле больше — мужчин или женщин. Долго они спорили, пока, наконец, хитрый Петр не сказал:

— Тех мужей, которые боятся своих жен, тоже надо считать женщинами, вот и получается, что мужчин намного меньше.

Тут Насреддин с ним согласился.

Однажды Анастратина спросили:

— Ты бедный человек, как тебе живется?

— Мне хорошо, — отвечал Анастратин.