Сборник - Новый альманах анекдотов 1831 года

«Почему так?» — спросил его товарищ.

«Вы слышите», — отвечал первый, — «что на сцене не люди, а животные разговаривают между собою».

Молодой человек купил в книжной лавке два экземпляра Омировой Илиады.

«Зачем вы купили два экземпляра сего сочинения?» — спросил его знакомый.

«Мне весьма выхваляли сию книгу, и потому я желаю прочитать ее два раза».

Молодого крестьянина отдали в солдаты. По малому росту его и вообще по нестатному виду, был он назначен фурлейтом в артиллерию. В последовавшую кампанию, вез он 24-фунтовую пушку, о чем письменно уведомил родителей своих.

Родители его, приняв сие за особенный знак отличия по службе, написали к нему письмо под следующим адресом: «Любезному нашему сыну, А. Ш., двадцатичетырехфунтовому фурлейту».

У некоторой актрисы отняли роль Фридерики в пьесе «Охотники» и передали оную другой, молодой актрисе. Первая чрезвычайно сим обиделась, и с колкостью спросила, почему отняли у нее сию роль, когда она играла уже более 20 лет.

«Именно потому-то и отнимают ее у вас, что вы ее более 20 лет играете».

В некотором обществе начали играть в небольшую коммерческую игру. Хвастун, тут находившийся, высыпал полный кошелек золота на стол. Сосед его, напротив того, положил столько, сколько предварительно потребно было для игры, причем не мог удержаться от улыбки.

«Чему вы смеетесь?» — спросил первый, — «сделайте по-моему!»

«Извините», — возразил другой, — «предоставляю это только тому, кто все свое имущество всегда с собою носит».

Некоторый поэт принес к Пирону толстую тетрадь стихов и просил рассмотреть их. Спустя несколько дней, автор «Метромании» возвратил ему рукопись.

«Как, сударь, да тут нет ни одного креста?» — вскричал в радости молодой человек.

«Да, ни одного», — возразил Пирон, — «неужели вы хотите, чтобы я из ваших трудов сделал кладбище!»

Фонтенель сказал кому-то, напомнившему о его летах: «Тише, милостивый государь, смерть меня позабывает».

Некто, в пятьдесят лет, женился на тринадцатилетней девушке. При сем случае заметили ему, что он сделался преемником кукол своей жены.

Когда написали Вольтеру, что парижский парламент присудил его сочинение к сожжению, он сказал: «Тем лучше; это то же, что лионские каштаны, чем больше их печешь, тем они лучше».

Во время последней болезни Кромвеля, некто спросил у одного лорда: «Не знаете ли, каково здоровье нашего протектора?»

«Не знаю», — отвечал тот, — «одни говорят, что он умер, другие, что еще жив; но что касается до меня, то я не верю ни тому, ни другому».

Госпожа дю Дефань, будучи слепа, и услышав однажды в обществе скучный разговор людей весьма болтливых, сказала: «Какую скверную книгу здесь читают!»

Принцесса Копти, побочная дочь Людовика XIV, находилась у дофины Бавьер в то время, как та казалась спящею.

«Дофина», — сказала она, — «еще безобразнее во время сна».

Дофина, не сделав ни малейшего движения, отвечала: «Не все же, сударыня, дети любви».

Живописец, имевший весьма посредственные дарования, начал заниматься медициною. Когда его спросили о причине, побудившей его оставишь живопись, он отвечал: в живописи все ошибки остаются на виду, но в медицине они погребаются с болезнью.

Некоторому провинциалу сказали, что священник его умер.

«Не может быть», — отвечал он, — «священник мне обо всем пишет, и если бы точно он умер, то верно уведомил бы меня об этой новости».

Г. де Колон, подозревая, что у него в комнате был вор, созвал всех своих служителей, и после продолжительного допроса, один из них сказал ему: «Божусь вам, сударь, что кроме вас здесь никого не было».

Охотник, любивший стрелять зайцев, говорил однажды: «Я бы желал уметь различать зайца от зайчихи».

«Это очень легко, — сказал один забавник: если заяц, так он бежит ; а если зайчиха, так она бежит .

На столе плохого поэта, между другими вещами, лежал и масштаб.

«Какая ему надобность в масштабе?», — спросил некто, находившийся в кабинете рифмотвора.

«Для размера стопосложения при составлении стихов», — отвечал другой.

Один судья написал в счете своего просителя: «30 су за то, что меня разбудили ночью, и я должен был думать о вашем деле».

Некоторого служителя спросили о причине смерти его отца. «Мой отец умер от горести, когда увидел себя повешенным», — отвечал служитель.

Слуга бросился в воду. Господин, увидев его погибающим, поспешил избавить несчастного от смерти. Потом приказал своим людям присматривать за ним, дабы он вторично не отважился погубить себя.

Слуга, видя что ему препятствуют утопиться, решился повеситься. Господин, возвращаясь домой, увидел слугу своего висящим на дереве. Призвав другого слугу, он сделал ему строгий выговор за то, что он не удержал собрата своего от гибельного покушения.

«Я думал, сударь», — возразил слуга, — «что он повесил себя для просушки».

Один простак сказал: «Если бы я знал такую землю, где люди никогда не умирают, то отправился бы туда, и жил бы там до самой моей смерти».

На пробе домашнего спектакля некто из бывших на оной сказал участвующим в представлении: «Ваша пьеса, господа, идет прекрасно, только надобно бы более огня».

«О! Не беспокойтесь об этом», — возразила молодая девица, — «у нас при настоящем представлении много будет огня».

Гоббс, философ Малмсберийский и ревностный роялист, посвятил книгу своего сочинения Оливеру Кромвелю, в надежде получить позволение возвратиться в Англию.

По прибытии его на сей остров, друзья делали ему жестокий выговор.

«Государи мои», — сказал он, — «ежели бы вы упали в глубокий ров, и сам дьявол протянул бы свою крючковатую ногу, чтобы вас вытащить; вы без сомнения не отказались бы за нее ухватиться».

Известно, что англичанки не любят, подобно француженкам, одеваться эфирно. Жена лорда Д., жившая долгое время в Париже, прославилась в Лондоне прозрачностью своего одеяния. Однажды, когда собралось у нее множество гостей, получила она картонку с надписью:

«Наряд для госпожи Л.»

Полагая, что прислали ей богатое платье, которое заказала она у модистки в Париже, и желая показать собранию дивное произведение собственной ее выдумки, открывает картон и, что же находит? Листок виноградный, присланный ей мужем.

Профессор ботаники начал лекцию о гербариях таким образом: «Сегодня поговорим мы о травниках. Смело можно сказать, что травник для ботаника необходим».