Даниил Алексеев - Отряд разделяется

В настоящее время солировал Лихак, исполнявший свой самый патриотичный хит «Родина»:

От рёва Урукхайского менестреля и излучаемого им воинствующего оптимизма, казалось, растают даже вечные льды. Тысячегласый народный хор подхватывал слова припева, а уж слово «Родина» слышно было, наверное, даже в соседних странах. Развеселившийся народ так прыгал и махал руками, что в приливе энтузиазма разломал ещё три памятника Белой Руке. Лишь герой дня был чужим на этом празднике жизни.

— Жаль с вами расставаться, но нам пора, — сказал Моторин.

— Как бы ни так! — встрепенулся Бармалей. — Никуда я вас не отпущу! Где мне ещё такие попадутся?

— Но нам нужно спасать Средиземье, — грустно вздохнул Бродо.

— Ладно, так и быть, — смягчился атаман. — С болью в сердце я вас отпускаю, но только после концерта в вашу честь.

— Пусть будет по-твоему, Вашество, — согласился Моторин.

Тем временем на середину поляны уже вылез сияющий Гард Артист:

— Чего изволишь, Вашество?

— Сбацай для поднятия духа наших гостей перед опасной дорогой что-нибудь героическое.

— Давай о герое в зелёном плаще, — подсказал Велп.

— Про героев — это мы любим, — поддакнули гномы.

— Пожалста, «Герой в зелёном плаще», — объявил Гард и заголосил, неимоверно мучая старую лютню:

Пираты были довольны, а гномы озадачились.

— А теперь давай мою любимую! — рявкнул Гах.

— Да, давай лирику, — поддержал его Рэй Аркан.

— Только чтоб про чистую любовь, — предупредила Ромашка.

— Про чистую? Пожалста!

Боцман хохотнул, и команда его поддержала. А Ромашка сидела с таким кислым видом, словно этот запах долетел и до неё.

— Хорошо, но нам уже пора, — выдавил из себя Бродо, увидев реакцию Ромашки.

— Ладно, — смилостивился Бармалей. — Давай последнюю, и чтоб была оптимистичной.

— Хорошо, Вашество. Песня называется «Как наши ихних!»

— Вот это по-нашему! — воскликнул Моторин. — Теперь можно снова отправляться навстречу новым подвигам!

— Разрешите напоследок преподнести вам подарок, — торжественно произнёс Бродо. — Вам очень понравился наш палантир, и мы дарим его вам на память о нашей встрече.

Пираты и Ромашка взглянули на него с благодарностью, а гномы и карлик с недоумением и возмущением.

— Ты что, с ума сошёл?! — шепнул подскочивший к хоббиту Малыш.

— Им он нужнее, — с достоинством ответствовал Бродо. — К тому же, пираты бы всё равно его нам не отдали.

— Что бы вам подарить взамен? — задумчиво промолвил Бармалей. — Во! Мы подарим вам самое дорогое! Нашество дарит вам жизнь, да ещё и свободу в придачу!

— Спасибо! Вашество очень добр! — отозвался Бродо.

Они обменялись подарками и пожали грубые лапы бандитов.

— Счастливо, может, мы ещё встретимся, — произнёс не без грусти хоббит.

— Удачи вам, — пожелал главарь. — А если что — помните, — Нашество с радостью примет вас в свою банду.

Бродо хотел ещё что-то сказать, но не успел.

— На конь! — оборвал его своей командой Моторин.

Кэшта вернулась с празднеств уже под утро. Вторая бессонная ночь и тяжелейший день сделали своё дело: она хотела одного — спать, и как только урукхайка оказалась в постели, глаза её сами закрылись. Из-за неплотно задвинутой шторы в помещение заглянула лукавая луна.

А вот Арагволд никак не мог уснуть, даже несмотря на дивный храп троих эльфов. Эти чарующие музыкальные звуки могли убаюкать любого, но только не томимого любовной жаждой капитана истерлингской гвардии. Кровь из открывшейся на левом плече раны закапала подушку, но он этого даже не заметил. Его терзала душевная травма. Ну почему какие-то нелепые национальные и социальные предрассудки должны мешать их счастью? Ведь он был уверен, что и Кэшта любит его. Вот бы сейчас открылась дверь и…

Внезапно дверь заскрипела. Арагволд насторожился… Не может быть! — На пороге стояла та, о которой он только что думал. Нет, всё же Эру есть, и он внял мольбам одного из своих Детей! Истерлинг понял это после того, как пять раз больно ущипнул себя, но так и не проснулся.

Между тем Кэшта вела себя странно. Она неуверенно ступала с закрытыми глазами, вытянув вперёд руки. Похоже, она что-то искала.

— Вот он я, любимая! — вскричал Арагволд и заключил Кэшту в горячие объятия.

И тут глаза её открылись. В следующее мгновение уруккайская королева увидела себя в одной ночной рубашке в объятиях мужчины. Глаза её вспыхнули гневом, она влепила ошарашенному Арагволду звонкую пощёчину и выбежала вон из комнаты.