Варя Светлая - Как я эльфийкой стала

Альбинос выглядел озадаченным, а через мгновение несколько раз повторил слово, словно пробуя его на вкус.

– Милая комната, – сказала я, оглядываясь, – рисунки твои?

– Мои! – с блестящими глазами ответил Абрадан, подошел к стене и ткнул в один из рисунков, – это великанши. Самые красивые создания во всем мире.

А у него были своеобразные понятия о красоте.

– О, – пытаясь скрыть смущение, сказала я, – да-да. Они очень…прелестны. А в жизни, наверное, вообще ослепительны.

Увидеть вживую великанш мне совсем не хотелось. Потому что на рисунках были изображены огромные женщины с разъяренными лицами и руками, сжатыми в кулаки.

Абрадан любовно погладил рисунок.

– Когда-нибудь я женюсь на великанше, – промолвил он и мечтательно закрыл глаза.

Что ж, вкусы у всех разные.

– Не сомневаюсь! – сказала я, – слушай, Абрадан, помнишь, ты обещал снова сводить меня в свиточную? Ну, чтобы я набралась ума.

Абрадан молча кивнул. Он последний раз погладил рисунок великанши, и мы наконец-то отправились в свиточную.

Как и в прошлый раз, помещение свиточной было пустым. Альбинос уже было подошел к стене, но я опередила его. Аккуратно взяв его под локоток, я невинным голосом промолвила:

– Абрадан, ты ведь понимаешь, что мне нужно чаще бывать здесь, чтобы набраться знаний. А я не могу каждый раз тебя отвлекать от важных занятий. Научи меня, что нужно сделать и говорить, чтобы свитки появились.

– Конечно, – ответил альбинос, подходя к стене, – все просто. Проводишь пальцами по стене. Вот так: раз, два. А затем, не отпуская руки, говоришь: «Да озарится это место мудростью веков!»

Только он сказал эти слова, как свитки тут же появились и, как и в прошлый раз, неспешно плавали в воздухе и мерцали. Все-таки это чудесное место, хоть и не без недостатков.

Для приличия я побродила по свиточной, а затем очень вежливо попросила Абрадана оставить меня одну, сказав, что я стесняюсь. Не знаю, поверил ли он этому бреду, но все-таки ушел, пожелав доброй ночи.

Наконец-то я осталась наедине с говорящими свитками! Вопросов у меня было много, а времени – не очень. В любой момент мог явиться лорд и снова показать свой отвратительный характер.

Итак, мне нужно было все знать о своем внезапном даре. Может ли быть такое, что при ритуале не все сожгли, и в теле Линетты осталось немного силы?

– Призрачные двери! – произнесла я и вытянула руку. Секунда – и несколько свитков выстроились передо мной. Один из них, самый юркий, ярко-розового цвета, нырнул в мою ладонь. После того, как я его раскрыла, он взлетел в воздух и произнес тонким женским голосом:

– Этот замечательный и достоверный трактат написан уважаемой, всеми любимой и невероятно умной Франческой Каравэлли. Дама эта отличалась не только изящной красотой, хорошими манерами, но и таким интеллектом, что лучшие мужи всех королевств преклонялись перед ней. Эта светлоокая дева родилась в…

– Извините, – перебила я эту тираду, – а можно ли перейти сразу к делу и рассказать про призрачные двери?

Свиток зашелестел, взвился над моей головой и произнес визгливым голоском (или точнее – произнесла):

– Какое неуважение! Нет, нельзя! Вы должны прослушать от начала и до конца, – она на секунду замолчала, чинно откашлялась и продолжила, – итак. Эта светлоокая дева родилась в те далекие времена, когда…

– Нет, так не пойдет, – перебила я свиток, – у меня совсем нет времени на это. Или рассказывайте про двери, или я возьму другой свиток!

Для наглядности я протянула руку к первому попавшемуся свитку.

– Хорошо! – недовольно произнес розовый свиток, – про призрачные двери было написано много свитков, но только великолепная Франческа Каравэлли лучше всех осветила эти дивные порталы. Не зря ее называли самой умной и прекрасной женщиной…

Я глубоко вздохнула и улеглась на пол. К ворчливому свитку еще можно привыкнуть, но к самовлюбленному – точно нет. Несколько минут розовый свиток самозабвенно рассказывал о достоинствах Франчески. И, наконец, когда я уже начала зевать, она перешла к самому главному.

– Призрачные двери, – вещал свиток, – ведут в другое время и место. Кто их создал, достоверно неизвестно. Двери эти разбросаны по всему миру и находятся в самых неожиданных местах. Их особенность в том, что они ведут только в конкретное время и место…

– Извините, – откашлялась я, – что это значит? То есть, если я открою дверь, то попаду не в то время, что пожелаю, а в то, куда ведет эта дверь?

– Верно, – высокомерным голосом ответил свиток, – в этом и есть вся хитрость дверей. Ты попадешь в то прошлое, что откроет дверь. А за ней может оказаться все, что угодно…

Неожиданно раздался шорох и невнятное бормотание. Я подняла глаза и увидела, как несколько свитков, что плавали около меня, дернулись и затрепетали. Прямо на меня стремительно несся увесистый, светло-желтый свиток. Он на секунду замер перед моими глазами, а затем шлепнул свиток-Франческу и прокричал:

– Не слушай ее! Она сама не знает, о чем говорит! Я знаю намного больше!

Его голос был на удивление юный и звонкий.

– Да как ты смеешь! – заверещала Франческа, – врываешься вне очереди! Тебя даже не звали! Жалкий мальчишка!

Ого! Чего-чего, а увидеть разборки между свитками я точно не ожидала. Сказал бы мне кто подобное несколько дней назад, я бы сразу посоветовала обратиться к доктору. Ну, к тому, что лечит Наполеонов и прочих личностей.

А страсти тем временем разгорелись нешуточные. Свитки, что все это время молчали, разом заверещали на разные голоса. Ярко-розовый, тот, что написала великолепная Франческа, кричал громче всех.

Отовсюду только и раздавалось: «Возмутительно!», «Какое нахальство!», «Что он здесь делает?», «А я говорил, что его надо сжечь!»

С таким шумом моя конспирация оказалась под большим вопросом.

– А ну тихо! – крикнула я.

Послышалось приглушенное ворчание. Оно постепенно стихло, и наконец-то воцарилась тишина. То-то же. Да, этим свиткам явно не хватало твердой руки.

Я поставила руки в бока, с важным видом прошлась по свиточной, поглядывая на притихшие свитки, и произнесла:

– Ты, – я ткнула в тот самый свиток, что перебил Франческу, – это правда, что ты знаешь о призрачных дверях?

Он подлетел ко мне и слегка дрожал, словно от возбуждения.

– Конечно! – он понизил голос до шепота, – здесь собрались одни старые маразматики. Они уже и не помнят ничего, кроме своей биографии. А вот я – другое дело! Я еще молод. Мне всего-то триста лет.

– И что же написано в тебе? – спросила я. Доверия у меня он не вызывал.

– Я – свиток обо всем и ни о чем! – гордо произнес он. – Но ты можешь звать меня Леор.

Сомнительное название для свитка, как по мне.