Ольга Ярошинская - Как приготовить дракона

– Кэйтлин. Кэти, – исправилась я.

Он назвал мне свое сокращенное имя, значит, и мне следует позволить ему такую вольность.

– Очень милое имя, – улыбнулся Гарри, сверкнув белыми зубами.

– Благодарю, – чопорно ответила я, совершенно не зная, как вести себя дальше, и спохватилась: – Лоб не болит, Гарри? Синяка вроде нет…

Это было странно и волнующе приятно – обращаться к нему по имени, словно бы мы ровня. Он покачал головой и, допив морс, поставил на стойку кружку. Я потянулась, чтобы забрать ее, и наши пальцы случайно соприкоснулись

– У вас красивые руки, – с удивлением произнес Гарри, поймав мою ладонь своею. – И такие нежные…

Меня словно холодной водой окатили. Я выдернула руку и, отвернувшись, быстро ополоснула кружку, злясь из-за удивления, так явственно прозвучавшего в его голосе. Конечно, это странно, что у трактирщицы нет ни мозолей, ни шрамов от ожогов. Была б она исконницей, как он, другое дело…

– Это все? – холодно спросила я, убрав кружку на полку и повернувшись к нему. – Больше ничего не хотите?

Дракон оперся на стойку, слегка наклонившись вперед, и посмотрел на меня так выразительно, что я нащупала скалку, которую на всякий случай держала под стойкой. Глаза, опушенные черными ресницами, изучающе скользнули по мне взглядом, задержавшись на губах.

– Раз уж вы спросили, я бы хотел кое-что еще, – сказал он, понизив голос до интимного шепота, от которого по моей спине побежали мурашки.

Врезать ему прямо сейчас? Или сначала кричать?

– Книжку, – сказал он, кивнув на стойку.

Не дожидаясь ответа, Гарри взял книгу, полистал ее, поднеся поближе к светильнику. Страницы, заложенные петрушкой, предательски открылись на картинке, где дракон сидел на вершине горы, распахнув крылья.

Гарри пытливо глянул на меня, и я поспешила объяснить:

– Я раньше не видела драконов. Мало ли, вдруг какие-то особенности для проживания. Или предпочтения в еде.

– Очень профессиональный подход, – одобрительно кивнул Гарри, но его серьезный тон показался мне насмешкой. – И что же вы вычитали?

Он снова посмотрел в книгу, задержал палец на строках о любвеобильности драконов, которые я подчеркнула, и поднял на меня любопытный взгляд.

– Что написано, то и прочитала, – с достоинством ответила я, от всей души надеясь, что в полумраке не видно, как загорелись от стыда мои щеки.

– Я был бы счастлив продемонстрировать вам некоторые особенности драконов на практике, – обрадовал он меня, и я сжала скалку сильнее, а после оперлась свободной рукой о стойку и улыбнулась.

– Буду признательна, Гарри, – томно выдохнула я.

Нашел простушку! Да я с пятнадцати лет таверну держу. Ко мне столько мужиков клеилось…

– Правда, Кэйтлин? С чего бы вы хотели начать? – прям-таки промурлыкал он.

– Говорят, драконы умеют сгонять облака, – по-деловому сухо сказала я. – А у нас, в Лоханках, давно дождя не было. Капуста не родит, морковь не растет…

– Там грязи по колено прямо перед таверной, – не поверил Гарри.

Я невозмутимо пожала плечами. Мой косяк, что сказать. Все же надо было точнее подземный источник направлять, эта лужа никогда не пересыхает. Займусь на досуге. А то приедет Владыка навещать исконника, и сходу в грязь. Неловко.

– Я вообще-то имел в виду другое, – не сдавался он.

– Теоретических знаний мне вполне достаточно, – отрезала я. – Доброй ночи, герен Шпифонтейн.

– Доброй ночи, Кэти, – улыбнулся он и, захлопнув книжку и взяв ее с собой, пошел наверх, не забыв пригнуться под балкой.

А я проследила взглядом за его ногами, обутыми в лакированные туфли. Не продумал он гардероб для Лоханок, конечно. Надо бы ему галоши одолжить у Виктора… И, ахнув, посмотрела на лохань позади стойки. Ботинки! Совсем забыла!

Когда дверь в комнату герена захлопнулась, я отнесла лохань в кладовку.

– Шлёп, – тихо позвала я. – Ты здесь?

И вздрогнула от неожиданности, когда с потолка шлепнулась большая густая капля, которая сперва расползлась глянцевой лужицей, а после сформировалась в потешное создание, напоминающее то ли толстого кота, то ли мелкую свинку: круглое тельце, короткие ножки, большая голова с треугольными ушками и выпуклыми блестящими глазами. Иногда Шлёп отращивал хвост или дополнительные лапки, а сейчас потянулся к моей ладони, подставляя удлинившуюся шею, и я почесала ее пальцами. Повадки у него были скорее кошачьи, а вот страсть к грязи явно как у поросенка.

– Поможешь? – спросила я, придвигая к нему лохань.

Передние лапки Шлёпа вытянулись, и он обнял ими грязные ботинки дракона с такой же нежностью, с какой я мысленно обнимала свой сундучок с монетами.

– Хозяйка принесла Шлёпу лакомство, – вполне внятно пробулькал он. – Моя хорошая, мокренькая Кэти…

Когда я осталась без мамы, первое время мне было очень тяжело. Я не справлялась с таверной и с внезапным одиночеством и перед сном мечтала о том, как хорошо было бы иметь волшебного помощника, которые так часто появляются у заколдованных принцесс. Вроде сказочной феи, или тетушки-крестной, или хотя бы кота в сапогах.

Тогда Шлёп и появился— заполз в приоткрытое окно, шлепнулся на пол и, уставившись на меня блестящими глазками, улыбнулся.

Улыбка у него страшноватая: круглую морду прорезает щель от края до края, и становится виден мусор, огрызки, пуговицы и прочие мелочи, которые Шлёп не успел переварить.

Каюсь, сперва я хотела его убить. Все же сложно поверить в добрые намерения внезапно появившейся лужи. Однако Шлёп упорно не убивался ни топором, ни стулом, не впитывался тряпками, а лишь хихикал как от щекотки и падал на спину, дрыгая короткими лапками. Он не выгонялся ни за дверь, ни в окно, просачиваясь даже в самые узкие щели, а потом и вовсе заговорил, уверяя в вечной преданности хозяйке, которая создала его силой своего желания.

Затем Шлёп помыл полы во всей таверне, просто прокатившись по ней туда-сюда и не забыв о лестнице, и я сразу полюбила его всей душой.

Ну а после Шлёпа в моей жизни появился Виктор, и хоть его сложно назвать крестной феей, он умеет творить настоящие чудеса вроде водопровода.

Пока Шлёп, жмурясь, облизывал ботинки, я сходила к стойке и притащила поднос, который не побрезговал снести вниз дракон. Правда, Виктор не разрешал давать грязную посуду Шлёпу и говорил, что это негигиенично.

– Горшочек! – с восторгом пискнул Шлёп и засунул в горшок из-под картошки длинный язык, облизывая стенки начисто.

– Сполосну потом, – договорилась я со своей совестью и почесала Шлёпа за ушком.

Наощупь он был теплый, влажный и довольно плотный, словно помытое летним дождем яблоко.

– Ты только нашему гостю не показывайся, – попросила я. – Понимаешь? А то кто его знает, как отреагирует. Может, он не любит таких милых Шлёпиков с чудесными глазками.