Наталья Разбаева - Уроки бессмертия

Поллен механически кивнул, по привычке соглашаясь с мнением сильного мира сего, но по его глазам было видно, что обиду он затаил надежно и вряд ли скоро ее забудет. Между тем, снова повернувшись к Джулиану, он приветливо улыбнулся ему и пригласил войти в замок.

Замок барона Поллена оставлял в душах посетителей тяжелый осадок. Это было его неотъемлемой особенностью. Мебель здесь была массивная и приземистая, из темных пород дерева, все помещения были отделаны в неярких, некрасочных тонах, перемежая в себе бордовые и коричневые цвета, а узкие стрельчатые окна пропускали так мало призрачного дневного света, что в пасмурные дни даже днем приходилось зажигать свечи. Пока молодые люди вслед за бароном шествовали в столовую, Квентин с любопытством рассматривал картины и гобелены, развешанные по всем стенам. Картины в большинстве своем изображали не знакомых ему людей, судя по наружности – родственников Поллена (настолько они были похожи), поэтому они не особенно заинтересовали мальчишку. Зато созерцание роскошнейших ковров и гобеленов доставило ему истинное удовольствие. Расшитые золотом и серебром, изображавшие красивые замки и диковинных зверей и птиц, они тускло мерцали в свете свечей, создавая атмосферу легкой таинственности. Тем не менее, мальчик не мог не прийти к выводу, что в королевском дворце ему понравилось больше. Он был более светлым, изящным, искусно разукрашенным и многолюдным, – в общем, само о себе говорящее жилище Великого Черного колдуна.

Столовая была самой светлой по сравнению с другими комнатами замка. Здесь было больше окон и под потолком висело четыре люстры в триста свечей каждая, и все они горели. Широкий и длинный обеденный стол тянулся от одной стены к другой, и сегодня он весь был заставлен различными яствами. Создавалось ощущение, что барон Поллен ждал к себе в гости целое войско, а не одного-единственного представителя короля Кэрриса. Барон предложил своим гостям самим выбрать место, которое им понравится. Джулиан, недолго думая, занял стул, наиболее близкий к центру, и усадил рядом с собой Квентина. Густав Поллен присел напротив них. Безупречно вышколенные тихие слуги абсолютно бесшумно разлили вино по бокалам и подали первую смену блюд. Джулиан безропотно пригубил вино в ответ на пышный тост за здоровье короля, произнесенный снова повеселевшим бароном (Квентин, в свою очередь, демонстративно отставил бокал в сторону, желая тем самым показать, что за здоровье врагов не пьют). Потом Винтер вежливо подождал, пока Поллен не утолит первый голод. Сам же он лишь прикоснулся к еде и почти сразу же отложил приборы. Не то, чтобы он не доверял барону, просто не чувствовал, что голоден. Джулиану не терпелось побыстрее перейти к делу, из-за которого он и очутился здесь, но проклятые правила этикета запрещали так скоро затевать важные разговоры. Поэтому с изысканно вежливой улыбкой ему приходилось поддерживать беседу о погоде, об урожае, об охоте, о поместье, легко заводимую Густавом Полленом.

Положившись в этом отношении на Винтера, Квентин принялся неторопливо грызть яблоко, благо корзина с фруктами стояла прямо перед его носом. Горячими блюдами он побрезговал. Хлеб врага горек (а господин Густав сразу же был приписан им к числу врагов вследствие продолжительного знакомства с Винтером), а яблоки – не хлеб. Правда, когда от яблока остался один огрызок, почему-то очень сильно захотелось кинуть его в лоб барону (в вероятности попадания мой герой не сомневался), но Квентин удержал себя от этого неблагородного поступка. Ему в последний момент почему-то стал так симпатичен этот злосчастный огрызок, что казалось кощунством начертать ему такую неблаговидную судьбу, как погибель при соприкосновении с холеным лбом барона. Определенно, этот замечательный огрызок был достоин чего-то большего, например, помойного ведра, в котором наверняка отыщется не один его обглоданный собрат. О заманчивой идее пришлось забыть. К тому же, Винтеру, наконец, надоело истощать свое ораторское искусство на пустопорожнюю болтовню, и он плавно пустил разговор в нужное ему русло. А Квентину очень хотелось послушать о цели их визита в поместье Поллена.

– Да, говорят, с урожаем в последнее время плохо, – спокойно и плавно говорил Джулиан, не отрывая пристального взгляда своих волшебных глаз от лица собеседника. – Погода подводит. Еще грешат на колдунов, мол, от них всегда только вред. С вашим гонцом вы передали мне, что и ваши поля стали предметом проведения каких-то ритуалов. Не желаете ли распространиться поподробнее? Мне бы хотелось услышать эту историю из уст очевидца.

– Ах, да если бы я мог сказать что-то большее, чем вам уже известно! – картинно всплеснул руками барон, мгновенно забывая про еду. – Каждую пятницу ровно в полночь поле окутывает плотный молочно-белый туман. Сквозь него ничего не видно. Все боятся в него заходить, так как среди нас уже бродит мнение, что он колдовской! А на следующее утро на поле появляется отпечаток треугольника… Бр-р… Аж в дрожь бросает!

– А как долго это продолжается? – поинтересовался Джулиан.

Квентин украдкой взглянул на него и понял: Винтеру это и вправду необходимо было знать. В волшебных глазах молодого короля вспыхнула искра корыстного интереса, он весь насторожился, подобрался, как хищный зверь перед прыжком, и стал слушать так внимательно, как будто ему излагали факты дела, по меньшей мере, государственной важности, а не пустые домыслы захолустного барона.

– Около месяца. Мы сразу вас побоялись беспокоить, думали, само сойдет.

– Значит, треугольников четыре? – перебил собеседника Винтер.

– Да. А как вы… Ах, да… Четыре недели – четыре треугольника.

– Я могу взглянуть на них после обеда?

– Да, конечно. Мне бы очень этого хотелось.

"Кажется, он догадался, – продолжая задумчивым взглядом изучать короля Кэрриса, подумал Венс. – Эти треугольники для него не диковинка. Как для колдуна. Интересно, как он намерен выкручиваться, ведь нормальному человеку никогда не догадаться об истинном положении вещей? Впрочем, я-то что переживаю? Не просто же так он называет себя Великим? Значит, может выкрутиться из тех ситуаций, из которых большинству других выход и не снился".

Придя к такому выводу и потеряв интерес к Винтеру, Квентин быстро заскучал. Собственные мысли и красная физиономия разволновавшегося барона не смогли долго служить развлечением для мальчишки. Отодвинув стул с демонстративным грохотом, Венс поднялся, мигом привлекая внимание Винтера и Поллена к своей своенравной и настырной персоне. Вложив в свой взгляд как можно больше независимости, нахальства и демонстративного вопроса, он посмотрел в глаза Джулиана и наигранно елейным голоском осведомился: